– Маленьким девочкам не стоит есть много карамели. Уверен, по этой причине от тебя ее и спрятали, – заявил мальчик, скрестив руки на груди.
– А сколько же тебе лет? – раздраженно спросила я.
– Девять.
– Когда тебе исполнилось девять?
– Зимой будет.
– Тогда тебе еще нет девяти, а, значит, ты старше меня всего на четыре года, – ответила я, довольная своими навыками счета.
Папа всегда называл меня смышленой и сообразительной, а он никогда не врал.
– Четыре с половиной.
– Не умничай. – Я показала ему язык, но он лишь покачал головой.
Мальчик потянулся к банке и без особых усилий схватил ее. Открыл крышку и подал мне, даже не попробовав сладкое лакомство.
– Держи, мелкая.
– Не называй меня так! – Одной рукой я взяла банку, а второй все еще держалась за полку.
– Как скажешь, мелкая.
– Я же попросила так меня не называть!
Я топнула ногой, но сразу же пожалела об этом: ненадежная конструкция снова пошатнулась.
– А как тебя называть?
– Папа говорит, что я принцесса.
– Ну ладно… – Мальчик почесал затылок. – Будешь принцессой.
Он не отходил в сторону и продолжал глазеть на меня, пока я пыталась слизнуть карамель с ободка открытой банки. Мальчик поморщился.
– Это отвратительно.
– Ничего ты не понимаешь! Это самая вкусная сладость в мире, бестолочь!
– Ага. Из-за которой зубы портятся и чернеют.
– Нет. Смотри! – сказала я, демонстрируя белоснежную улыбку, чтобы он убедился, что черные зубы – страшилки взрослых.
– О чем я и говорил. Вон, вижу, кариес на одном, нет, на двух. Ого…
– Ты врешь!
Его слова меня разозлили, и я со всей силы толкнула мальчика рукой, которой держалась за полку. Ведро заскрипело и зашаталось. Я даже не поняла, как мы оказались на полу. Видимо, я свалилась прямо на вредного мальчишку. Рядом с остатками карамели блестели осколки разбитой банки.
Мальчик не двигался. Его голова была слегка наклонена.
– Эй, ты заснул, что ли?
Мне хотелось накричать на него, отругать, потому что из-за него разбилась целая банка карамели! Да и вообще, дразнить девочек некрасиво!
Мальчик молчал. Я стала трясти его за плечи, верхом усевшись на его животе. Но он не двигался.
– Хватит притворяться, отвечай! Из-за тебя банка разбилась! Вставай, надо убраться, пока Бенито или няня не пришли.
Я повернула голову мальчика к себе. На щеке краснела странная полоска. Откуда она взялась? Я коснулась ее пальцем. Густая, липкая. С волос что-то бежало, пачкая лицо.
Фу.
Я взялась усердно оттирать эту странную краску подолом платья. Я не любила красный цвет. Да и у мальчика, судя по черному костюму, любимым он не был.
Внезапно из кухни раздался голос папы.
– Адриана?!
Он совсем близко и наверняка будет ругаться, когда увидит беспорядок.
«Может, если я тоже засну, папа не будет меня ругать?» – подумала я и тут же слезла с мальчика, легла рядом и закрыла глаза.
Я часто притворяюсь спящей, когда мама слишком рано отправляет меня в постель, а я еще хочу порисовать. Вот и сейчас я старалась не двигаться и изо всех сил делала вид, что сплю. В кладовку вошел папа.
– Черт! – воскликнул он.
Ого! Мама никому не разрешала говорить такие слова! Надо будет обязательно ей об этом рассказать.
– Принцесса, открой глаза! – закричал отец, и я почувствовала, как он поднимает меня. – Вызовите врача!
Что? Зачем нам врач?
Я резко открыла глаза и посмотрела на него:
– Все хорошо, папочка, мы просто дурачились.
– Принцесса, – папа выдохнул и прижал меня к груди.
Затем, опустив меня на пол, он склонился над мальчиком и громко позвал:
– Джованни! Вызови врача! Скорее!
Но я же сказала…
– Сынок, – папа взял в руки лицо мальчика, – очнись!
Сынок? Почему он так его назвал? У папы нет сыновей. Только я.
В этот момент в кладовку вбежала мама, а следом за ней незнакомые мне мужчина и женщина. Последняя тут же побелела, бросилась к мальчику и разрыдалась. Папа подтолкнул меня к маме.
– Почему вы плачете, синьора? Он же просто спит, – обратилась я к женщине, пока мама обнимала меня, посадив к себе на колени.
– У него слабый пульс, но он дышит, – серьезно сказал папа.
Незнакомый мужчина аккуратно поднял мальчика на руки и унес из кладовки, а следом вышли все, кроме меня и мамы.
– Ох, милая. С ним все будет в порядке.
Но я совершенно не понимала, почему все так разволновались. Подумаешь, заснул! Что-то мне подсказывало, что с этим мальчиком мы обязательно подружимся. Ведь он так же, как и я, любит поспать. А карамель он еще полюбит, ничего.
1
Адриана
Может ли человек влиять на свою судьбу?
Многие бы сказали, что нет. Она предопределена, известна заранее, и жизнь лишь подстраивается под ее планы. Все случается так, как рисует карта твоей судьбы.
Но что, если даже один шаг в сторону способен кардинально поменять ход событий? Изменится ли судьба? Или все наши решения и поступки, правильные или неправильные, тоже намечены заранее, и каждый лишь следует шагам прописанного алгоритма? Мы думаем, что одерживаем над судьбой верх, пока на самом деле она манипулирует нами. Как кукловод.
Если это правда, то неужели все, что я знала о себе, – ложь?
Мне всегда казалось, что я в силах изменить судьбу, принимая те или иные решения. Но что, если мой жизненный путь в конечном счете приведет меня на дно, как бы я ни стремилась этого избежать?
Я выросла в мире жестокости и насилия, где смерть воспринималась как нечто обыденное. Никого не удивляли новости об очередной жертве, убийстве или похищении, потому что для Каморры это было в порядке вещей. Как и для меня.
Людям, выросшим в других условиях, сложно понять, что такое мафия. В книгах или фильмах они видят только верхушку айсберга, даже не представляя, что находится под водой.
Хуже всего то, что, как бы ты ни старался держаться от него подальше, этот мир, однажды вцепившись, не отпускал и нагло утаскивал тебя за собой. Ты принадлежал ему с рождения. И сейчас я как никогда чувствовала его хватку, его впивающиеся когти. Виной тому были решения, из-за которых прямо сейчас я стояла в ванной комнате с окровавленными руками.
Я открыла глаза и повернула кран. Сунув руки под прохладную струю, попыталась смыть кровь. Она засохла под ногтями, впиталась в кожу. Я терла ладони мылом, но и это не помогало: красный цвет никак не хотел сходить.
От этой затеи пришлось отказаться, но пятна оставались еще на джинсах и футболке. Но и эти попытки не увенчались успехом. От злости и разочарования я швырнула мыло в раковину. Пятна на одежде стали еще больше. Они будто издевались, хотели напомнить о случившемся, словно мне и без них не хватало тех картинок, что я видела каждый раз, закрывая глаза.
Произошедшее меня вымотало, хотелось спать, но о сне не могло быть и речи. Я ополоснула холодной водой лицо, чтобы хоть немного освежиться. Бесполезно.
Взгляд скользнул по зеркалу на