7 страница из 22
Тема
доме ни смеха, ни музыки, ни радости?

Из оцепенения меня вывел человек отца, который открыл пассажирскую дверь автомобиля. Он помог мне выйти, пока папа обходил машину, чтобы взять меня под руку.

Это могло бы показаться глупостью, но складывалось впечатление, что особняк лишился своей красоты, лишился заботливых рук, которые за ним ухаживали. Трава теперь была как будто менее зеленой, кусты не такими ровными, отделка не такой идеальной. Все казалось другим.

Папа приобнял меня за плечи, будто догадываясь о нелепых мыслях. Он поцеловал меня в макушку и повел в дом.

Мы вошли, и я поняла, что оказалась права: дом был уже не тем. В нем было слишком тихо. Никакой музыки, никаких разговоров из кухни, даже часы, висящие на стене, остановились. Внутри дома царили холод и пустота.

Наш особняк построил дедушка Лаззаро в период становления Каморры. Когда-то мы жили в нем все вместе, но несколько лет назад они с бабушкой переехали в другую часть города, где, как они говорили, было не так многолюдно.

Да, в нашем доме всегда было шумно. Но каждый звук был частичкой этого особняка, составляя его душу.

Интерьер был преимущественно светлым. Высокие потолки, стены, выкрашенные в молочный цвет, мраморные полы на первом и втором этажах, в зоне прихожей и кухни. Светлый паркет в гостиной и столовой. По всему дому висели картины в стиле классицизма и романтизма – любимые направления мамы в живописи.

В гостиной стоял камин, который чаще всего мы использовали зимой, собираясь поиграть в настольные игры, к которым иногда присоединялся и папа. Вся мебель была подобрана со вкусом: достаточно просто, но изысканно. Эта комната была любимой в доме, и мы постоянно проводили здесь время всей семьей.

Однако сейчас гостиная пустовала. В ней было холодно, как и во всем доме. Но отопление не имело к этому никакого отношения.

– О, mio bambino![3] – со стороны кухни раздался мелодичный голос няни, спешащей к нам навстречу.

Она споткнулась на полпути, но папа успел подскочить и помочь старушке.

– Ох, глупая старуха. Глаза уже почти ничего не видят, – сказала она. Выпрямившись, женщина оправила юбку и похлопала папу по щеке с милой улыбкой на лице. – Grazie, ragazzo mio[4].

Мариэтта все еще называла папу старым ласковым прозвищем, и он ей это позволял. Когда-то она была и его няней, поэтому давно стала частью семьи Моретти. Отец любил ее и всегда относился к ней с большим уважением. Няня заменила ему мать, потому что с бабушкой Амарой отношения были не самыми близкими, а после женитьбы на маме и вовсе испортились. Няня прожила всю жизнь с семьей Моретти, посвятив себя сначала отцу, а потом и нам с Люцио.

– Почему ты ходишь по дому без очков, да еще и так торопишься, Мариэтта? – Папа не был груб, но говорил строго – он беспокоился о здоровье и безопасности своей старой няни.

Она была уже не так молода, как нам бы того хотелось. В свои семьдесят четыре года Мариэтта была слишком активна, но глаза стали ее подводить. Зрение садилось, поэтому она перестала выполнять какую-либо работу по дому, но, несмотря на все недовольства папы, всегда находила себе занятие и сама его отчитывала. Как и сейчас.

– Смени свой тон, ragazzo mio. Я не твой солдат, а ты не мой Капо. Не здесь и не сейчас, – она отбросила его руку и направилась ко мне. – Моя девочка наконец дома. О каких очках и осторожности ты говоришь?

Ее голос дрожал, как и руки, а из-за спешки казалось, что няня вот-вот вновь споткнется. Поэтому я сама сделала шаг к ней и крепко обняла. Мне пришлось наклониться к этой маленькой, но такой сильной женщине. Она крепко прижала меня к себе и заплакала, причитая на смеси английского и итальянского.

Высвободившись из объятий, Мариэтта обхватила мое лицо своими морщинистыми ладонями и сжала мои впалые щеки.

– Mio bambino, ты дома. Моя девочка. О Господь, спасибо, что услышал мои молитвы и привел ее домой, – перекрестилась она и вернулась к моему лицу, исследуя его. – Маринэ, она дома, милая. Моя сладкая девочка.

Мы обе плакали, пока оглядывали и щупали друг друга. Няня словно все еще не верила, что я наконец в безопасности.

– Мариэтта, – грозный голос бабушки раздался позади нас. – Хватит слез. Дай и мне поздороваться с внучкой.

Няня выпрямилась и утерла мои слезы, я сделала то же самое с ней. Стук каблуков стал ближе, поэтому я повернулась и увидела дедушку Лаззаро и бабушку Амару. Они встали рядом с отцом, который все это время молча наблюдал за нами.

Несмотря на свой возраст, дедушка выглядел бодрым. Разница в росте с отцом едва обращала на себя внимание даже с учетом того, что при ходьбе дедушке требовалась трость. Они были похожи, но сейчас дедушка выглядел свежее и казался не таким помятым, как папа.

Его родители выглядели так, словно собирались на званый ужин. Бабушка была одета, как всегда, с иголочки: твидовый ярко-синий костюм и лодочки на каблуках. Крашеные волосы идеально лежали на макушке, на ногтях блестел свежий маникюр в цвет наряда. Жемчужное ожерелье и серьги дополняли изысканный образ. Бабушка не выглядела так, словно недавно потеряла невестку. Она создавала впечатление человека, жизнь которого шла своим чередом и в ней не было причин для скорби.

В этот момент моя прежняя настороженность и обида к ней выросли, превратившись в ненависть и отвращение. Мне хотелось сорвать с нее это чертово ожерелье, стереть с лица макияж вместе с надменной улыбкой. Я знала, что родители отца, особенно бабушка, не любили маму и считали ее недостойной своего сына, но она не имела права пятнать ее память своим поведением.

– Подойди же, дитя.

Дедушка приветственно протянул руки. Я подошла к нему и поцеловала в щеку. Потом быстро чмокнула бабушку, во избежание скандала стараясь не показывать своих истинных эмоций. Однако ни один из них не попытался даже обнять меня. А бабушка еще и успела бросить на меня брезгливый взгляд, оценивая внешний вид.

Да, я была в чертовски ужасном состоянии и выглядела соответствующе, но какое мне до этого дело? Пошла она.

– Где Люцио? – спросила я, обращаясь к няне и папе.

– Он наверху, милая, – ответила Мариэтта, все еще смахивая слезы с морщинистого лица.

– Я хочу увидеться с ним, а после немного поспать. Извините меня.

Я смотрела только на папу, но обращалась ко всем. Сейчас мне было абсолютно плевать на вежливость и манеры, я просто хотела уйти, увидеть брата, а потом закрыться в спальне до конца своих дней.

Папа кивнул, давая свое разрешение, и я сразу побежала наверх, оставляя затихающие голоса позади: бабушка отчитывала отца

Добавить цитату