Эльза осторожно подбирала слова.
— Вероятно, нам следует сказать ему правду.
Гернот взглянул на жену. Ее лицо, освещенное светом факелов, которые были закреплены по обе стороны супружеской кровати, казалось мертвенно-бледным.
— Ты понимаешь, о чем говоришь? Эта правда уничтожит нашу семью. Сигурд перестанет быть нашим сыном, а Лиля больше не будет его сестрой.
— Конечно же, он останется нашим сыном, — возразила Эльза. — Он будет нашим сыном в еще большей степени, ведь мы отныне не будем утаивать правду!
Гернот покачал головой.
— Ты ошибаешься, и мне больно говорить это. С правдой придут вопросы, и Сигурд потребует от нас ответов. Не успеем мы произнести эти слова, как Сигурд сядет на корабль и отправится на материк. Он будет пытаться вернуть свое наследство, чтобы найти замену тому, что отобрала у него правда.
Эльза допускала, что Гернот прав, но ей было все сложнее и сложнее смотреть в глаза Сигурда, которые на самом деле были глазами Зигфрида. Она никогда не думала, что благородство может принести столько боли.
Гернот с нежностью прижал ее к себе.
— Я думаю, ты все слишком близко принимаешь к сердцу. Не нужно было рассказывать тебе о Вульфгаре. Вот увидишь, этот глупец скоро упадет с коня и сломает себе шею, а мы еще лет на пятнадцать сможем забыть о Ксантене и Бургундии.
Эльза подумала о том, не рассказать ли Герноту о своих кошмарах, об огне и Брюнгильде. Но какой в этом смысл? Это не облегчит ей душу и только огорчит Гернота. Она знала, что обязанности королевы состоят вовсе не в том, чтобы расстраивать короля.
— Давай забудем о Ксантене и Бургундии сегодняшней ночью.
Ее губы коснулись его шеи, плеч, она нежно провела длинными ногтями по его животу, и уже в следующее мгновение его губы нашли ее уста. Он провел рукой по волосам Эльзы.
— Как так получается, что я король, а ты управляешь мной? — тихо спросил он.
Эльза медленно уселась на мужа верхом, и ее ночная рубашка скользнула по бледным плечам вниз.
— Если тебе так хочется править, тогда приказывай, чего ты хочешь.
Она шептала эти слова ему на ухо со все возрастающей страстью. Ее возбуждало то, как напряглось тело Гернота.
— Приказывай все, что захочешь.
Его руки скользнули по ее небольшим грудям, и он ощутил кончиками пальцев, как тело Эльзы охватила дрожь.
— Потому что я твой король?
Дыхание Эльзы участилось, и она ладонями нажала на грудь Гернота.
— Нет. Потому что ты — это моя жизнь.
Они любили друг друга страстно, словно это был их первый раз — и в то же время последний.
Эолинду не спалось. Впрочем, это было не важно. В его возрасте телу нужно было не так уж много, касалось это стола или постели.
Старик набросил рубашку, перепоясался ремнем на талии и зашнуровал ботинки. Несмотря на вечный холод, он не носил утепленные штаны. Как и большинство исландцев, Эолинд приспособился к суровому климату и замерзал не так быстро, как король и королева.
Он любил это время, когда никто вокруг не суетился, когда спали и ночные, и утренние птицы. В это время можно было остаться наедине со своими мыслями. И с Исландией. Когда-то он слышал, что далеко на востоке это время называли Час Волка.
Эолинд, тяжело кряхтя, поднялся по ступеням на башню. Посох он оставил в комнате: пока его рука находила какую-то опору, двигаться ему было несложно. Но малышка Лиля каждый день напоминала своему наставнику о том, что она последняя принцесса из королевского рода, которую ему придется воспитывать.
Даже ветер, казалось, еще спал, и перед Эолиндом открылся великолепный вид на море.
Он размышлял. Слова Гернота о Брюнгильде разбудили в нем старые воспоминания. Воспоминания, которые он когда-то предпочел отбросить. Теперь же они стояли перед ним — такие же ясные, как и утренний воздух. Эти воспоминания упрямо теснились в его голове. Эолинд обожал Брюнгильду. Она была дикой принцессой, упрямой и жадной в поисках тех границ, которые могла бы преодолеть. Он никогда не видел девушки, которая была бы настолько воинственна, насколько и женственна. Эолинд видел огонь любви в ее глазах, когда она впервые повстречалась с Зигфридом. В течение долгих лет напрасных ожиданий этот огонь медленно угасал. Но когда Зигфрид попросил ее руки ради своего друга Гунтера — именно Гунтера! — этот огонь вспыхнул в ней с новой силой. Но отныне это был огонь мести, а не пламя страсти.
Эльза, как и Гернот, не любила, когда кто-то говорил о Брюнгильде, последней исландской королеве на троне этой страны. Эолинду же вспоминать о ней не давала боль. Боже мой, как он любил эту девочку! Иногда, в минуты одиночества, его сердце наполнялось неизбывной тоской об ушедших годах. В такие мгновения он ненавидел бургундов, их покой и падение рода исландских королей.
Где-то на горизонте ночное небо взрезала молния, словно приветствуя его мрачные мысли.
Эолинд взял себя в руки, и ему стало стыдно за свои мысли. Бургунды хорошо к нему относились, выказывая ему больше уважения, чем полагалось. У него не было причин желать им зла.
Его взгляд скользнул по фьорду, и в лунном свете Эолинд увидел пару небольших торговых кораблей. Они привозили товары, которые Исландия не могла производить сама, забирали то немногое, чего тут было вдосталь, и продавали это в других странах мира. Исландия добывала руды, и многие из жителей страны работали в шахтах или же очищали руду.
Эолинд заметил, что на одном судне, нос которого упирался в каменистый берег, кипела работа. Благодаря нескольким факелам, освещавшим корабль, было видно, как два пассажира занимаются поспешными сборами. Это показалось старику странным, ведь выходить в море было еще слишком рано. Да и приливы не должны были вызывать спешки. Эолинд прищурился, однако темнота и расстояние мешали что-либо разглядеть.
После завтрака нужно будет призвать к ответу начальника порта. Тайный отъезд, почти побег… Такого быть не должно.
Затем Эолинд направился в свою комнату, чтобы поспать еще пару часов.
Утро застало Гелена в плачевном состоянии. Парня непрерывно тошнило, и он то и дело свешивался через борт, склоняясь к темному морю. Его лицо стало бледным, как кожа только что остриженной овцы, и он не мог сказать ни слова, чтобы его не вырвало. Ион и Сигурд вообще удивлялись, откуда в их друге что-то берется, чтобы раз за разом исторгать это из себя.
Ион стоял рядом с принцем на носу маленького торгового судна, и они вместе наблюдали, как море перед ними расходится белой пеной. Дул попутный ветер, широкий парус был наполнен ветром, и все было хорошо.
Сигурд уже много часов молчал. Он