Черный парусник подходил все ближе. Вдруг Лиф понял, что его могут увидеть с корабля. Мальчика охватила дрожь, он поспешно отступил за поваленный ясень, нагнулся так, чтобы из-под покрытого белой корой ствола выглядывала только его голова, и попытался побороть ужас, разраставшийся в его душе.
Корабль почти достиг берега и стал разворачиваться. Весла работали в бешеном темпе; развернувшись на три четверти, он какое-то время двигался против ветра, однако натяжение паруса, вопреки всем законам природы, нисколько не ослабело. Наконец он замедлил ход и, повернув к берегу нос, неподвижно застыл.
Ужас Лифа достиг предела. Корабль находился внизу, как раз под ним, удалившись от берега ровно настолько, чтобы мальчик мог видеть его с высоты своего укрытия, а страшная голова дракона на носу корабля, казалось, смотрела прямо на Лифа.
Потом судно исчезло.
Это произошло невероятно быстро. Тьма, окружавшая корабль, сгустилась, стала еще черней, и вдруг судно исчезло, море опять стало гладким, как будто корабль никогда и не существовал. Лиф вскочил, заковылял к краю скалы и уперся руками в колени, чтобы пониже нагнуться. Его взгляд скользил по покрытому коркой льда берегу у подножия черной отвесной скалы, исследовал море. Но он не увидел ничего, кроме лениво подкатывающихся волн, поднимающих мелкие брызги пены там, где натыкались на рифы, расположенные у поверхности воды.
Он помнил, с какой бешеной скоростью бороздило море это огромное судно. Но даже если бы оно двигалось вдесятеро быстрей, все равно ему потребовалось бы время, чтобы исчезнуть, пока он вскакивал и подбегал к краю утеса. Побережье простиралось на запад и восток ровно, как по ниточке, и на протяжении многих миль не было ни бухты, ни выступа скалы, за которым смогла бы спрятаться даже рыбацкая лодка.
Однако судно пропало, бесследно исчезло, как утренний туман, рассеивающийся под первыми лучами солнца.
На минуту Лиф подумал: может, это обрывок его грез, который он перенес в действительность? Но он чувствовал, что это не так. Корабль действительно находился здесь и был так же отчетливо виден, как скала, на которой он сейчас стоял.
Его сердце часто забилось, когда он вспомнил о черной голове дракона на носу корабля. Здравый рассудок подсказывал, что это невозможно, но в огромных, величиной с кулак, глазах дракона ему почудилась кровожадность. Внезапно Лиф обнаружил, как близко он подошел к краю скалы. Он осторожно отполз назад, выпрямился и отступил еще на несколько шагов. Ветер растрепал его волосы, от холода слезились глаза. Он снова наклонился и посмотрел вниз. Единственным звуком было шипение и плеск волн. Судно исчезло.
Лиф постоял немного, затем повернулся и быстрыми шагами пошел к дому.
Озрун, Фьелла и их сыновья, Мьёльн и Свен, уже проснулись и завтракали, когда появился Лиф. Озрун посмотрел на него с осуждением, так как с его приходом в дом проник снег и ледяной сквозняк. От порыва ветра пламя в очаге ярко вспыхнуло, словно приветствуя вошедшего Лифа.
Лиф снял плащ, подошел к очагу, протянул руки навстречу трещащему пламени и потер пальцы, пока не ощутил в них покалывание. Свен и Мьёльн начали шушукаться. Лиф чувствовал за спиной их взгляды.
Он обрадовался, когда услышал скрип открываемой двери и шаркающие шаги старухи Скаллы, которая, как всегда, что-то невнятно бормотала себе под нос. Скалла была дряхлой и явно не в своем уме, потому что многое из того, что она говорила (а иногда и делала), было бессмысленным. Но еду готовила всегда вовремя. Лиф избегал ее, где только мог, но не потому, что не любил ее, — просто она казалась ему жутко старой. В эту минуту старуха дала ему подходящий повод отойти от огня и занять свое место за столом: Скалла обычно ругалась, если за едой кто-то отсутствовал. Озрун хмуро посмотрел на Лифа, и Лиф понял, что тот собирался ему что-то сказать. Но тут Скалла с грохотом поставила на стол кувшин с горячим молоком, Озрун снова наморщил лоб и не проронил ни слова.
Лиф поспешил приступить к еде. Первые несколько минут он только отламывал хлеб и запивал его горячим, подслащенным медом молоком, но руки дрожали, и он все больше ощущал на себе пристальные взгляды остальных. Мьёльн и Свен почти беспрерывно болтали и, как всегда, отпускали грубые шутки. Иногда они поглядывали на Лифа, когда думали, что он этого не замечает.
Наконец Лиф не выдержал.
— Я был на берегу, — сказал он.
Озрун оторвался от миски. В его взгляде читалось неодобрение и любопытство.
— Да?
Лиф кивнул.
— Я… я видел корабль, — запинаясь, произнес он. Внутренний голос предостерегающе нашептывал ему, что лучше было бы помолчать, но он не мог не сказать о своем страшном видении.
— Какой еще корабль, Лиф? — спросил Свен. — Уже несколько недель никто не рискует выходить в море. Были сильные штормы. Они и сейчас еще не кончились.
— Этот корабль не из Мидгарда, — ответил Лиф.
Озрун нахмурился сильнее, окунул в молоко хлеб и перестал жевать, но продолжал молчать.
— Не из Мидгарда? — повторил Свен. — Откуда же тогда?
— Этого я не знаю, — ответил Лиф. — Но таких кораблей я никогда не видел. Он… страшный.
— Ага, — сказал Мьёльн и тихо засмеялся. — И что же в нем страшного? Наверное, на корабле было полно разных чудищ и великанов, а у руля стоял сам Один?
— Мьёльн! — Озрун поднял руку и недовольным жестом заставил старшего сына замолчать. Потом обернулся к Лифу: — Ты говоришь, корабль не из Мидгарда? Во всяком случае… я никогда такого не видел, — пролепетал Лиф. — Он большой, черный и невероятно быстро плывет.
Озрун поднял на него глаза, затем отодвинул миску и встал.
— Пойду погляжу, — сказал он. — Возможно, команде понадобится моя помощь.
— Не надо, — поторопился возразить Лиф.
Озрун, наполовину обошедший стол, сдержал шаг.
— Почему же?
— Потому что… его уже там нет, — неохотно признался Лиф. — Он исчез.
— Ты имеешь в виду: поплыл дальше? — осведомился Озрун.
Лиф покачал головой и отвел взгляд в сторону. В мыслях он обзывал себя дураком и жалел, что вообще упомянул о корабле. В конце концов, он заранее знал, что ему не поверят. Но теперь было поздно. Он с удовольствием забился бы под стол, чтобы не отвечать Озруну.
— Он… не уплыл, — сказал Лиф. — Он просто исчез.