И говорила она совершенно серьезно.
Женщина стояла всего в шаге от него — видимо, она выбралась из той же дыры в снежном заносе, что и девочка. В руках незнакомка сжимала рукоять тяжелого кузнечного молота — судя по всему, она была намного сильнее, чем ему показалось на первый взгляд, и по ее лицу было видно, что там, где не хватит силы, ее будет вести отчаяние. В широко распахнутых глазах читались изумление, ужас и… Неужели она узнала его?
— Я не собираюсь причинять зло твоей дочери.
— Дочери? — Женщина прищурилась. — Откуда ты знаешь, что это моя дочь?
— Я же не слепой. Что произошло? На вас напали?
— Да. — Она покачала головой. — Нет. То есть да… — На мгновение отвернувшись, женщина оглядела все вокруг. — Они ушли?
— Кто?
— Волки. Мы пытались сбежать, но повозка перевернулась. Звери загрызли мою служанку и ее ребенка. Где они?
Он вспомнил труп, обнаруженный в снегу, но промолчал.
— Я не видел никаких волков.
Он не знал, правда это или ложь. Думая о встрече с огромным белым волком, он все больше сомневался в том, что это произошло на самом деле.
— Если бы здесь были волки, я бы не выжил. А это, — он мотнул головой в сторону ее молота, — тебе не пригодится. Я не враг вам.
Женщина помедлила — ровно столько, чтобы он не счел ее легковерной, — и кивнула, опуская молот, а затем бросилась к дочери. Теперь на ее лице читались не только тревога, но и какая-то нежность, любовь матери к своему ребенку и решимость во что бы то ни стало защитить свое дитя, пускай даже и от богов. Нагнувшись, женщина осторожно ощупала кончиками пальцев края раны, а затем сунула руку в карман, пытаясь что-то найти.
Он тем временем покосился на брошенный ею молот. Это было не оружие, а обычный кузнечный инструмент, и, хотя он видел, что под кожей женщины перекатываются мышцы, было понятно, что потребовались все ее силы, чтобы поднять эту тяжесть. Почему она не взяла какое-то другое оружие?
— Что произошло? — повторил он.
Женщина вытащила из кармана небольшой кожаный мешочек и насыпала на ладонь немного какого-то серого зернистого порошка, а затем смешала его со снегом.
— Буран застал нас на равнине. Возвращаться было слишком поздно, и мы решили укрыться в лесу. Когда буря начала стихать, мы продолжили путь, но тут на нас напали волки. Они разорвали одного из быков, и повозка перевернулась. Вот и все.
Ему было ясно, что это отнюдь не все. С этой женщиной и ее дочерью случилось что-то еще более страшное, но она не хотела об этом говорить. Да и зачем? В конце концов, он был ей совершенно чужим человеком и было бы глупо довериться ему.
— Там еще кто-то есть? — Он указал на прореху в снегу.
— Мои муж и сын. — Женщина склонилась над девочкой, потерявшей сознание, и нанесла на рану только что приготовленную из порошка и немного грязноватого снега мазь.
Глядя на изуродованное лицо малышки, он почувствовал сожаление. Несмотря на грязь и кровь, было видно, что у девочки очень красивое личико и в ближайшем будущем она превратилась бы в настоящую красавицу, но жестокая судьба распорядилась иначе. Он не знал, переживет ли ребенок такое ранение, и уже собирался спросить об этом женщину, но передумал.
Встав, он подошел к проему в снежном покрове. Под снегом виднелись какие-то деревянные обломки, под которыми что-то шевельнулось. Осторожно забравшись внутрь, он очутился в неглубокой яме, накрытой боковой планкой повозки. Глаза поразительно быстро привыкли к слабому свету, и он увидел мальчика лет тринадцати-четырнадцати, забившегося в угол, и бородатого мужчину, лежавшего на боку с закрытыми глазами. В руке мужчина сжимал короткий меч, талый снег под его телом окрасился розовым. Должно быть, Эления и ее родные забрались под повозку, когда та перевернулась. Так они пытались спрятаться от волков — довольно глупая затея, учитывая, что эти звери славятся своим отменным нюхом. Видимо, их разумом овладело отчаяние.
— Не бойся, — сказал он мальчику. — Я не причиню тебе вреда.
— Ты… ты один из них? — Голос подростка срывался от страха.
— Нет, — ответил он, понятия не имея, о чем мальчишка вообще говорит. — Я здесь, чтобы помочь вам. — Он осторожно протянул к нему руку, но тот отпрянул. — Я хочу вам помочь. Твои мама и сестра наверху. Ты не должен бояться. Волки уже ушли.
Немного подумав, парнишка кивнул.
— Мой отец…
— Он ранен, я знаю. — Он видел, что ранение довольно серьезное. — Мы должны вытащить его отсюда, но сам я не справлюсь. Ты мне поможешь?
Прошло еще одно долгое мучительное мгновение, и мальчик наконец пришел в себя. Ребенок схватил отца за плечи. Раненый застонал.
— Подожди. Так не получится. Поднимайся наверх и помоги матери. Кто-то должен защитить ее, если волки вернутся.
Вытащить отсюда этого мужчину оказалось неожиданно трудно — раненый был очень легким, но малейшее прикосновение вызывало боль, от которой не спасал даже обморок. В конце концов ему все-таки пришлось воспользоваться помощью парнишки, чтобы поднять его отца на поверхность.
— Он умрет? — спросил мальчик.
Вопрос испугал его, но, прежде чем он успел ответить, вмешалась мать.
— Не говори чепухи, Лив![2] Твой отец — сильный человек! Ему просто нужно отдохнуть. Я дам ему лекарство, и он поправится.
Судя по состоянию мужчины, тот вряд ли мог поправиться, но он решил оставить подобные мысли при себе. Эти люди были ему совершенно чужими, ни врагами, ни друзьями, и он не имел права вмешиваться. Встав, он молча обвел взглядом небо, сам не зная, почему делает это. Просто чувствовал необходимость, и все тут. Небосвод был чистым и безоблачным, словно и не бушевал совсем недавно снежный буран. Как часто бывает после ненастья, на землю опустилась гнетущая тишь, в которой все звуки казались приглушенными. Солнце повисло над горизонтом, готовясь к закату. Когда оно сядет, тут будет невероятно холодно. Дыхание белым паром слетало с губ, но, когда наступит ночь, этот пар будет замерзать, едва успев вырваться изо рта.
— Как она? — спросил он, указав на девочку.
— Выживет. — В словах матери прозвучала горечь.
Он понимал чувства этой женщины. Да, ребенок выживет, но он уже никогда не будет прежним. Ему было жаль девчушку.
— Ты помог нам. — Женщина опустилась на колени рядом со своим мужем и провела над грудью раненого ладонью, не касаясь тела. — Я… благодарю тебя…
Он заметил, насколько тяжело ей было произнести эти слова. Видимо, эта женщина давно уже разучилась доверять кому-либо, кроме своей семьи.
— Но я ничего не сделал.
Женщина смерила его странным взглядом и, когда он уже решил, что не получит никакого ответа, со странной интонацией произнесла:
— Это больше, чем сделали бы другие на твоем