Сперва принц подумал, что никто не обратил на них внимания, но потом понял, что это не так. Присутствующие изо всех сил старались игнорировать новоприбывших. Их заметили, но делали вид, что не замечают.
— Не очень-то веселое место, — пробормотала Бруния. — Не таверна, а какая-то тюрьма.
Они уселись за стол в углу, и вскоре к ним подошла служанка. Она тоже отчаянно старалась делать вид, будто все в порядке.
— Чего желают благородные путники?
— Пива, — заявила Бруния, прежде чем Зигфинн успел что-то сказать. — И хлеба. А еще мяса, если с вашего вертела что-то можно есть.
Достав монету из кошелька, Зигфинн бросил ее на стол. Он был рад, что деньги, которые он носил при себе, не растворились вместе с окружающим миром.
Взяв серебряную монету, служанка неуверенно покрутила ее в руках.
— Минуточку. — Она скрылась в кухне, и Зигфинн увидел, как она перешептывается с трактирщиком.
— А вдруг мы только что совершили ошибку, — сказал он Брунии. — Может, нам стоит уйти отсюда?
Принцесса покачала головой.
— Нам нужны ответы, Зигфинн. Так или иначе.
К их столу подошел толстый мужчина с грубыми руками.
— Меня зовут Гельбарт, я трактирщик. — Он протянул им монету. — Мне эти деньги не знакомы.
Зигфинн горько рассмеялся.
— Да половина Фъеллхавена живет, пользуясь деньгами Исландии, добрый человек. С каких это пор чеканкой короля Кристера нельзя заплатить за пиво и мясо?
В таверне стало заметно тише.
Нагнувшись вперед, трактирщик горячо прошептал:
— Не говорите об Исландии, господин. Пусть не ради вас, но хотя бы ради меня! — Этот громила трясся от страха, что было очевидно.
Зигфинн ухватился за это.
— Тогда ты говори! — воскликнул юноша. — Мы хотим знать, что произошло!
Оглянувшись, трактирщик уселся.
— Я не знаю, откуда вы родом и о чем говорите, — его голос звучал настойчиво, и в нем слышалась мольба, — но никто не ездит в Исландию, потому что не надеется оттуда вернуться. А если ему это и удастся, то черные ордынцы уже ждут его с обнаженными клинками. Такие разговоры могут стоить головы.
— Черные ордынцы? — опешив, прошептал Зигфинн.
Гельбарт вспотел.
— Пускай вас не обманывает то, что вы так далеко от города. Лапы Хургана дотянутся и сюда.
У Зигфинна сложилось впечатление, что трактирщик описывает какую-то чужую страну, чужое время, а вовсе не тот мир, в котором он вырос.
Дверь толкнули, и трактирщик завопил, как прачка, которую напугал волк, прибежавший к реке. При этом в таверну вошел всего лишь маленький человечек, побитый жизнью нищий, ростом не выше столешницы. На нем была разноцветная шапочка, а в руке колотушка, внутри которой что-то приятно шуршало. Карлик тут же начал хриплым голосом что-то напевать без слов и явно без чувства ритма. Свободную руку он протягивал к гостям в надежде, что ему подадут милостыню или еду.
Гельбарт, ничего не сказав, скрылся в кухне.
— Его ответы лишь вызвали еще больше вопросов, — заметил Зигфинн и спросил у Брунии: — Ты что-нибудь поняла из того, что рассказал трактирщик?
Принцесса покачала головой.
— Ни один из придворных послов моего отца никогда не упоминал Черную Орду, и ни в одном королевстве нет вождя, которого звали бы Хурган.
Зигфинн подумал, не стоит ли развязать золотом язык кому-нибудь из присутствующих воинов, чтобы тот поведал о Хургане, но тут вдруг обратил внимание на карлика. Тот не добился особых успехов своим выступлением, поскольку гости старались оттолкнуть его в сторону. Но бедолага, которого подстегивали голод и нужда, не сдавался. Его голос стал громче, а маленький кулачок тыкал в сторону людей, от которых он ожидал подачек. Бородатый моряк сильно пнул его под зад, и маленькое тельце, пролетев через всю комнату, приземлилось неподалеку от Зигфинна и Брунии.
Бруния, пожалевшая маленького человечка, помогла ему подняться на ноги. Карлик что-то благодарно пробормотал, не умея подобрать нужных слов. Затем он протянул в сторону принцессы ладонь. По его глазам можно было понять, что просить милостыню ему не нравится.
— Нам поесть тоже не дали, — с грустью произнес Зигфинн. — Но, возможно, тебе эта монета пригодится больше, чем нам.
Он дал карлику серебряную монетку, и тот с любопытством покрутил ее в руках, а затем попробовал на зуб. Поклонившись, человечек почти коснулся лбом деревянного пола и побежал в кухню, чтобы заказать еду.
На улице послышался какой-то хлопок, служивший, по-видимому, предупреждением, и внезапно в таверне стало тихо. Привычными движениями солдаты закрыли окна кожаными занавесками, а один из них бросился запирать дверь на тяжелый деревянный засов. Две служанки притащили большие ведра с песком и загасили огонь в камине.
Солдаты и моряки переглянулись. Они явно чего-то ожидали и были напуганы. Никто больше не пил и не бросал обглоданные кости на пол.
— Что это значит? — проворчал Зигфинн. — Такое впечатление, будто они от кого-то прячутся.
Бруния пожала плечами. Ей еще никогда не приходилось видеть столько сильных мужчин, которые так боялись за свою жизнь. Со стороны казалось, что они боятся сгущавшейся за окнами ночи, готовой поглотить их.
Зигфинн не любил загадок и потому шепотом осведомился у присутствующих:
— Здесь кто-нибудь может объяснить, почему нам надо прятаться?
Никто не решился ответить им. Большинство вообще старалось не дышать, и только трактирщик беззвучно подошел к их столу.
— Во имя богов, сидите тихо! — прошипел он. — Если обнаружат ваше оружие, гнев Орды обрушится на нас всех!
Зигфинн покосился на кинжал у себя на поясе, а затем на меч Брунии и только сейчас понял, что ни у одного из присутствующих здесь воинов не было при себе оружия.
— Почему все эти люди не вооружены? — спросила у Гельбарта Бруния.
— Если ценишь свою жизнь, то не будешь нарушать запрет на ношение оружия, — ответил трактирщик.
Он хотел добавить что-то еще, но тут послышались тяжелые шаги. Прогромыхали кованые ботинки, и в забаррикадированную дверь забарабанили кулаки.
— Поздно, — тихо прошептал Гельбарт, так что его услышали только Бруния и Зигфинн.
В дверь опять постучали, и теперь послышалось… рычание? Нетерпеливое, властное рычание.
Гельбарт оглянулся. В глазах всех присутствующих читалось отчаяние. В конце концов он схватил Брунию и Зигфинна под руки.
— Идемте со мной! Если я спасу вам жизнь, то, может быть, всех нас пощадят.
Он завел их в кухню, и они очутились в помещении, где хранилось вино и пиво. На полу лежала потрепанная шкура, приглушавшая шаги. Гельбарт откинул мех, и Зигфинн увидел деревянную