Железный занавес вещь сложная. Он не только шпионов не пускает, он ещё и мысли держит по ту сторону. В своём соку вариться можно, иногда и на пользу, но в большинстве случаев во вред.
Вовка под матрасом, по толщине скорее напоминающим ватное одеяло, почти согрелся. Даже в сон начало клонить, но … Тут о себе напомнил мочевой пузырь. Говорит: «А какого чёрта ты, Вовкофёдор, на сон грядущий три стакана кипятка, чем-то подкрашенного выдул. Ах, мамин пирог с капустой запивал. Одобряю. А теперь пожалуйте, на выход».
Из-за матраса, лежащего поверх тушки, пришлось устроиться на животе, что процессу планирования похода к удобствам ещё больше способствовало. Тяжко вздохнув, потом ведь опять согреваться час придётся, а там и утро, Вовка вылез из-под обломков уюта и спрыгнул на пол. Ледяной. Прямо обжигает босые ноги. Валенки, с виду вполне себе тёплые, тоже обманули. Портянки выложил, и на босу ногу одев предательские валенки, Фомин устремился в конец вагона. Места им достались почти в самом центре и пришлось половину пройти. Торчали ноги не первой свежести. В третьем закутке мать перепелёнывала того самого полночного испражненца, амбре холода не испугалось, источалось, в последнем стоял чудовищный запах перегара и не менее чудовищный храп. Здоровые люди не храпят? А какие здорово храпят?
Туалет был свободен. Беда только в нём образовалась. Кто-то неудачно в унитаз сходил и это дело замёрзло, потом ещё один, потом … Сейчас унитаз был полон газет и всяких других разных вещей, а ведь ещё сутки ехать. Что-то тётка в ватных штанах серых, что играла роль проводницы в их вагоне, с этой ролью плохо справлялась. Чая ждали больше часа, титан пустой, и вот удобство не удобное.
За фанерной стеной туалета, с той стороны, где тамбур, мужской голос что-то неразборчиво сипел, а женский плакал. Их дело. Вовка сунул руки под ледяную струю, хорошо хоть вода не перемёрзла, и вышел из туалета в вагон. Решил проводнице рассказать про унитаз и постучал в её коморку. Ни ответа, ни привета. В просвете вагона тоже никто не маячил. Так, может, плакала проводницы в тамбуре? Выглянул.
Твою же мать! Что не везёт-то так.
В тамбуре происходило следующее. Мужчина среднего роста в сером пальто, явно не дешёвом, держал нож у горла проводницы одной рукой и пытался расстегнуть пуговицы на её ватных «левисах» другой. «Страусы» надеты были явно в обтяжку, и у обладателя пальто дело на лад не шло, тем более что хозяйка ватных штанов ими явно дорожила и снять с себя не позволяла, чуть вертясь и отстраняясь и от ножа, и от ручки загребущей. Процедура, по всей видимости, уже какое-то время тянулась, так как проводница почти зажалась в угол тамбура, а гражданин распалился, сипел и слюной брызгал, ничего вокруг не замечая. Вовку, открывшего дверь у него за спиной, тоже.
— Кхм.
Гражданин обернулся. Нож от горла не убрал и руку вторую продолжал греть за поясом ватных «вранглеров».
— Товарищ, я тоже бы хотел поучаствовать.
— Становись в очередь.
— В очередь? Ну, не знаю, а вдруг у вас чего венерическое, нос вот ваш мне не нравится.
— Нос?
— Ну, да провалился он у вас, уважаемый.
— Да, врёшь ты всё, молокосос, всё у меня с носом в порядке.
— А теперь?
Не было этого диалога. Вовка ровно секунду раздумывал, если сейчас ударить товарища в пальто, то он может и воткнуть остриё финки в горло проводницы. Отвлечь надо.
— Смотри, Гитлер! — Фомин вытянул левую руку, показывая на швабру, застывшую в углу тамбура, в противоположном от места действия.
— Где? — голова повернулась, и рука с ножом чуть опустилась.
— На бороде! — Вовка прямым джебом правой нос антифашисту сломал.
Звякнула финка, падая на железо у двери, и звякнула голова насильника от второго удара. На этот раз свинг левой. Ударилась о стекло двери на сцепку вагонов и разбила его. Товарищ в красивом сером пальто, даже не хрюкнув, как описывают в бульварных романах, стал сползать по стеночке. В глубоком нокауте пребывал. Растянулся, из носика провалившегося стала лужица натекать. Фомин его на живот перевернул, а то ещё захлебнётся кровью и концы отдаст, отвечай потом за него. Ехать вместо Москвы на Колыму (речка такая) Фёдору не хотелось, да и Вовке не очень.
— А — а — а! — заголосила проводница.
Вовка отпрыгнул.
— Что?
— А — а — а!
— Ясно. Товарищ проводник, а в поезде есть милиция?
Лязгнули зубы, и песня оборвалась на самом верху крещендо.
— Ладно, зайдём с другой стороны. Зовите Начальника поезда. Быстро!
Женщина оправила задранную фирменную тужурку, перестав хвастать белым пузом, и мотнула головой туда-сюда.
— Начальник поезда! — наполнил Вовка.
— Спасиба, малодой человек, — проводница ещё раз оправила на себе одежду и протиснулась мимо Вовки в вагон.
Фомин потрогал пульс на шее антифашиста. Нормальный. Чуть наполнение страдает, но это уже к врачам. Встал, прошёлся от одного выхода к другому. Ночь за окном. Темень. Вечером метель была, и сейчас продолжается, наверное, вон завывает, пробиваясь даже через тух-ту-дух. Ещё раз прошёл, не велика дорога. Три шага в одну сторону, три в другую.
Замерзать Вовка начал, он-то в отличие от специалиста по ватным штанам не в пальто драповом, в свитере дранном. Да, хоть даже и в целом. И в валенках на босу ногу, а этот любитель сладкого в меховых унтах. Вообще, не плохо упакован индивид. Фёдор Челенков всю жизнь был законопослушным человеком. Даже в машине пристёгивался всегда. И светофор переходил, почти… А тут вдруг нагнулся и проверил карманы пальто. Ничего, а нет во втором хорошие кожаные тонкие перчатки. В такой мороз, вещь ненужная. А раз ненужная, то и не надо. Антифашисту. Вовка сунул их за голенище валенка. После пальто дело пошло быстрее. В карманах брюк оказалась приличная пачка денег. Рублей пятьсот. Вон даже сторублёвые розовые бумажки есть. Дела. Зачем ему в тюрьме? Сколько там за изнасилование дают, да с оружием? Семь лет?! Нет. Точно не пригодятся. Тоже за голенище валенка последовали.
Ух, ты! Мать моя женщина! А это чего? Это же золотые часы «Победа» у будущего сидельца на руке. Отберут менты или зеки. Да, сто процентов, менты. Динамовцы. Ох, не хотелось мародёрствовать. Ох, заставили. Вот чего он к женщине с ножом лез именно в это время? Нужны ведь часы, а то опоздает на тренировку или на игру. С кем там «Динамо» будет играть? Какие самые важные матчи? Там ведь, то ли в прошлом году, то ли в этом чехи заявятся со странным названием. Вот, опоздает на игру с чехами. Международный скандал. Аполлонов его убьёт. Придётся взять, на ту стипендию, что ему генерал-полковник пообещал, золотые часы не купишь.