Судя по тону, он ждал ответа, так что я кивнул. Этого оказалось достаточно — смертный отвернулся, потеряв ко мне интерес.
А вот я почувствовал, как что-то потянулось к осколку моей “искры”. Не успел удивиться, как ощутил лёгкий толчок. Нечто втянулось в осколок моей божественной сущности и, трепыхнувшись, замерло внутри.
Я прислушался к своим ощущениям. На части, вроде бы, не разрывало, пламенем изнутри не жгло, отравы тоже не чувствовалось. Поразмыслив, я решил отнести это к делам, которыми займусь чуть позже. Скорее всего это вовсе была какая-то крошечная часть “искры”, которая просто притянулась к куску покрупнее.
Пока же я принялся разглядывать дома мимо которых мы следовали. Архитектура было непривычной. На римскую походила слабо, да и чем-то знакомым не казалась. Когда я последний раз заглядывал в гости на восток, тут вроде строили совсем по другому.
А ещё в голове крутились жалкие обрывки мыслей старого владельца тела. Скорее даже не мыслей — отдельные непонятные слова и странные образы. Я попробовал охватить их все и впитать в свой разум — информация, особенно бесплатная, никогда не бывает лишней. Но это получилось лишь отчасти. Хотя, моя память всё равно обогатилась каким-то количеством новых терминов, так что усилие точно не было напрасным.
В какой-то момент стальная коробка остановилась перед массивными воротами, а сидящий впереди смертный высунулся в окно.
— Городовой старшего оклада, Семён Воронцов. Привезли вашего студента. Возможно, ранен.
Я не видел никого, к кому тут можно было бы обращаться, но створки начали расходиться в разные стороны. Хотя к ним никто не подходил. Та самая магия?
Стальная коробка двигалась дальше, а я крутил головой и осматривался. Аккуратные ряды высокого кустарника, ровно высаженные группы деревьев, высокие и вытянутые в длину здания.
Мы проехали мимо нескольких построек и остановились около одной из них. Тот смертный, что назвался странным именем Семён, снова повернулся ко мне.
— Ну всё, студент. Сначала в общежитие, а потом тебя свои уже сами распределят, куда нужно.
Мне показалось или в его словах сейчас промелькнуло что-то похожее на извиняющиеся нотки?
Он выбрался наружу и снова распахнул дверь — о назначении куска металла, который впускал и выпускал людей, я уже догадался. У нас были похожие на некоторых колесницах.
Человеческая плоть уже пришла в относительную норму, так что я выбрался на твердую поверхность самостоятельно. А как только оказался там, городовой запрыгнул назад в стальную коробку и та немедленно рванула вперёд, издавая утробное рычание.
Я перевёл взгляд на дверь, около которой меня высадили. Идти, видимо, нужно было туда. Сейчас бы напитать плоть божественной силой, чтобы быть готовым на случай неприятностей. Но прошлый опыт подсказывал, что откат может быть весьма болезненным. Да и последствия предыдущего ещё не прошли — сложно сказать, как тело смертного отреагирует на повторение такого же приёма.
Поэтому я просто побрёл вверх по ступенькам, постепенно приближаясь к двери. Странно, что меня никто не встречал. Насколько я понимал, похищение и попытка принесения в жертву точно не были рядовым событием. Иначе розыском не занимались бы вигилы, которых здесь звали городовыми.
Когда мне оставалось пройти всего несколько шагов, дверь внезапно распахнулась и на пороге появился седой старик, на чьём лице была странная конструкция — два кругляша из тонкого металла, в которые вставлено стекло.
— Привезли, значит? А Петрушев где?
Я подавил рвущийся наружу ответ. Смертный был дерзок, но он считал, что говорит с таким же человеком. Не стоило его за это убивать.
Петрушев, видимо, был вторым счастливчиком, что попал под жертвенный нож сектантов. Опять же странно, что вигилы никому ничего толком не объяснили. Если подумать, их поспешное исчезновение и вовсе напоминало обычное бегство.
— Тебе там язык отрезали?
Я посмотрел на смертного и заставил себя улыбнуться.
— Петрушеву не повезло. Он мёртв.
Прозвучало, вроде бы, вполне нормально. Но высохший и чуть сгорбленный старец почему-то скривился, как будто съел гнилую оливку.
— Тебя там головой ударили? Или может наложили что? Давай-ка я посмотрю.
Я даже не успел толком понять о чём он говорит, как седой смертный взмахнув правой рукой, складывая пальцы вместе. В воздухе тотчас сверкнула тонкая дуга, которая впилась в мою грудь.
Печать! Этот старый смертный наложил печать. Правда, использовал технику жестов, как сатиры или полубоги, но он вообще не должен был такого уметь. Это же обычный человек!
Я едва успел укрыть осколок “искры”, окутав его своей силой. Её были крохи, но и жалкий кусочек моей прежней мощи не требовал многого для маскировки.
Сам факт наличия силы я тоже постарался укрыть. Конечно, смертный не должен был её заметить, но раз он успешно использовал божественную печать — можно предположить всякое.
Секунд пять я стоял на месте, чувствуя жжение, к которому добавлялось странное чувство — как будто меня перетряхивали изнутри.
Наконец, печать на моей груди погасла, а следом за ней исчезла и дуга. Старик же поправил странную конструкцию у себя на носу и упёрся в меня взглядом.
— Ядра у тебя нестабильны, Афеев. Одни как кисель, другие наоборот, уплотнились. Странно. Если к утру не стабилизируется, лекарь посмотрит. Коли доживёшь. А теперь давай к себе. Отдохни.
Я молча преодолел ступени. А когда оказался около дверного проёма, невольно задержался — на обеих створках двери ярко полыхнули золотистые печати.
— Чего застыл? Иди давай. Имей только в виду, что на третьем этаже снова гулянка. Лучше обойди через четвёртый.
Мне очень хотелось спросить, как им досталась наша сила? А ещё лучше, припечатать этого смертного к стене и выдавить из него всё, что тот знает. Но он только что спокойно использовал на мне печать. Что означало один простой факт — как бы это грустно не звучало, в случае противостояния старик, скорее всего, меня размажет.
Поэтому я молча пошёл дальше. Небольшой холл с кабинкой справа, где виднелась заспанное лицо мордатого мужчины. И уходящие вверх ступени лестницы.
Как он там сказал? Третий этаж? И обойти через четвёртый, потому что на самом третьем идёт гулянка. Если я всё помнил правильно, это значит, что славяне выпивали. Опасности я в этом особой не видел, но старик, вроде, советовал вполне искренне.
Первую передышку пришлось сделать уже на втором этаже — тело смертного всё ещё не отошло от накачки моей силой и к концу пролёта практически полностью выдохлось.
Когда я оказался на третьем, то снова прислонился спиной к стене и втянул ртом воздух, морщась от боли в мышцах. Не стоило, наверное, усиливать всю плоть. Хватило бы и одних рук, которыми я мог бы перехватить нож. Хотя, результат того стоил