— Была, — выдохнула я. — Но он не знал!
— Значит, узнал.
Этьен кивнул каким-то своим мыслям, затем взял плед, сложенный на кресле, и укрыл мои плечи. Я постепенно согревалась и приходила в себя. Не верю!
— Анри не мог его убить, — обернулась к Этьену. — У него нет магии.
— А вот в этом у меня есть повод сомневаться. Боюсь только, что магия графа Вейрана сменила свой цвет с белого на серый. Это бы многое объяснило.
— Думаешь, он стал магом пустоты? — ужаснулась я, вспомнив безмолвных теней, окружающих башню пустоты.
— Я допускаю это, Полли. Видимо, мне стоит найти графа Вейрана и поговорить с ним. Не беспокойся, только поговорить.
— Не надо! — Тут же снова всколыхнулся ужас. Раз Анри принялся мстить, кто запретит ему лишить жизни и Этьена? Он ведь… Он ведь руководил допросами, этого не изменить, и Анри ненавидит его.
— Не бойся. — Герцог тепло улыбнулся, обнимая меня за плечи. — Я не по зубам Анри Вейрану вне зависимости от того, в какие цвета окрашена его магия. Я старше и опытнее, а он — всего лишь мальчишка, который вдруг обрел непонятную силу.
— Только бы ты не ошибался, Этьен.
Герцог проводил меня до спальни, а сам заглянул к сыну и направился в кабинет. Я слышала, как стихают его шаги. И думала о том, что, если бы не поздний час, бросилась бы к Пьеру. Потом решила, что Пьер все равно придет сам. Его признание не давало мне покоя, и, будь моя воля, я бы больше не встречалась с магистром пустоты, несмотря на теплые чувства, которые к нему питала. Бесплодная надежда — это жестоко. Но еще более жестоко сначала ее дать, а потом забрать.
Внутренний голос напоминал, что я сама решила отказаться от Анри и забыть его. И тот же голос твердил, что, раз Анри пошел к Вайхесу, значит, ему не все равно. Как бы он ни старался выказать безразличие, его поступок говорил об обратном. Вот только разве мне стало легче от этого? Нет, только усилился страх, охватив меня целиком. Вайхес — первый. Кто потом? И хотелось уже бежать на поиски Анри, чтобы попросить остановиться, пока не поздно. Умолять о прощении, о том, чтобы он бросил все и уехал со мной куда глаза глядят. Только бы подальше отсюда: от магистрата с его интригами, от слишком понимающего герцога Дареаля, который все равно оставался главным дознавателем магистрата, от тайн его рода. Туда, где нас никто не будет знать.
Но почему я решила, глупая, что Анри захочет меня выслушать? Он ясно дал понять, что не намерен терпеть предательницу. И даже если встану перед ним на колени, ничего не изменится. Между нами всегда будет судья Вайхес и моя ошибка.
Уснула я только под утро, а во сне вдруг очутилась в мире, заполненном серым туманом. И женщина в балахоне такого же цвета твердила забытые слова:
— Справа у тебя — яркий свет, слева — извечная тьма. За спиной у тебя — серый пес, а впереди — пустота. У пустоты нет голоса, у пустоты нет границ. Но у нее есть царь, и у него есть имя. Когда свет покроется черными пятнами, когда тьма озарит жизнь солнцем, когда пес станет беречь твой сон, тогда пустота позовет тебя. Только тебе решать, идти ли к ней. Только тебе решать, станет ли свет светом и останется ли тьма тьмою. Береги то, что тебе дано. Береги тех, чьи нити судьбы переплетены с твоей. Иначе пустота поглотит тебя.
— Не хочу! — кричала я в ответ. — Убирайся!
А Пустота только гулко рассмеялась и спрыгнула с большого валуна. Она подошла ко мне кошачьей походкой, мягко коснулась щеки, и тело пронзил холод.
— Эти мальчишки мои, Полли, — прошептала она. — Отступись! Не тебе тягаться со мной. Ты всего лишь маленькая слабая птичка. Дунет холодом — и ты свалишься с ветки. Остановится твое любящее сердечко. Отступись. Забудь. Уйди.
— Нет, — твердила я. — Не отдам!
— Ты ведь знаешь, что за все приходится платить, Полли. — И я вдруг ясно увидела оскал черепа под капюшоном. — Твоей платой станет один из четверых, Полли. Выбирай!
Я проснулась с криком. Закрыла лицо руками и долго безнадежно всхлипывала от ужаса. Ни один! Слышишь, пустота? Я никого тебе не отдам! Возьми меня, если хочешь, но только не их. Ни за что!
ГЛАВА 2
Анри
Заглянуть домой все-таки пришлось. Выбрать момент, когда Филиппа не будет, и забрать старую гвардейскую форму. В собственный особняк пробирался как преступник — осторожно, чтобы даже прислугу не встретить. Шажок за шажком, доверившись чутью пустоты. Моя странная спутница, которую я по-прежнему считал собственным бредом, шла впереди, проверяя каждый угол. Она была всего лишь тенью, дымкой, зависшей над полом. Может, так проявлялась новая магия, к которой никак нельзя было привыкнуть?
Форма нашлась вопреки опасениям. Ее никто не выбросил и не уничтожил в порыве любви ко мне. Я свернул ее, закутал в плащ и так же осторожно выбрался из дома. Оставалось только зайти в ближайшее ателье портного, чтобы уменьшить размер, — и мое отражение в зеркале даже начало напоминать меня прежнего. Только добавился нездоровый блеск в глазах. Эти дни ощущал себя будто в горячке. Пару ночей не мог спать, но потом пустота сжалилась и притупила боль. Или это я смог найти верное заклинание? Так или иначе, голова в это утро была абсолютно свежая, а ум — ничем не затуманен. Даже настроение улучшилось.
А впереди уже показались двери магистрата. Сегодня — очередной день общественного приема. Значит, оба магистра на месте и будут крайне рады меня видеть. Охранники на входе были мне незнакомы. Это к лучшему — ведь имя не написано на лбу, а вредить случайным людям я не желал. Поэтому вежливо поздоровался и попросил записать меня на прием. Имя назвал вымышленное. Развлекаться так развлекаться.
Меня пригласили в общий зал. А вот тут произошло волнение! Видимо, в толпе нашлись личности, которые стали свидетелями моего прошлого неудачного визита. Они зашептались, толпа загудела как большой улей, и на меня уже поглядывали, прицеливаясь, куда бы ужалить побольнее. Добровольцы нашлись быстро.
— А, граф Вейран! — шагнул ко мне коротышка, который частенько посещал светлую башню. Его звали Даниль, если память не подводила меня.
— Здравствуйте, месье Даниль, — откликнулся я. — Как поживаете?
— Прекрасно, граф, прекрасно. А вы с какой целью к магистрам?
— Соскучился, — ответил я с улыбкой. Видно, улыбка получилась что надо, потому что Даниль как-то бочком двинулся к толпе и