Итак, я хотела насладиться материнством по полной, а тратить время на дорогу в любимый спортзал в мои планы не входило. Но победить эти джинсы, олицетворяющие для меня принадлежность к виду «девушка тонкая и звонкая», я тоже хотела!
Что у меня было, кроме внутреннего конфликта? Трое детей, работа… Я чисто прагматически перебирала варианты и приняла кардинальное решение: бежать.
Мне для бега не нужно было ничего. Можно просто надеть кроссовки и выйти за дверь. Есть полчаса? Бегу полчаса. Есть двадцать минут? Бегу двадцать.
От чего я бежала? От той себя, в которую могла превратиться, продолжай я поправляться в том же духе. Кроме внешних метаморфоз, меня дико пугала перспектива превратиться даже не в женщину, а в тетку со всеми вытекающими: неудовлетворенностью собой и жизнью.
Я готова стать хоть десять раз тетей на семейном древе и даже бабушкой когда-нибудь. Такой молодой, но не очень, бабушкой. При этом остаться активной и красивой взрослой женщиной, рассекающей на самокате с внуками. Да запросто! Но только не превратиться в тетку.
Решено! Бежать!
Страх – мощнейшая движущая сила со времен пещерного человека. И пусть на меня, стоящую практически без штанов перед зеркалом, не нападает саблезубый тигр, внутренние звери порой бывают куда страшнее.
Правда, тут я вспомнила, что не люблю бегать.
С чего я это взяла?
Да с уроков физкультуры в восьмом классе. Когда ты вся такая неловкая и бордовая – то ли от нагрузки, то ли от ощущения «как дура» – бежишь восьмой круг ада, он же стадион, и у тебя страшно колет где-то в правом боку.
Оттуда же, кстати, мое убеждение, что я спринтер, причем и по жизни, а длинные дистанции – не моя история. Категорически. И выносливости у меня нет.
А вот шестидесятиметровку – пожалуйста. Это я на ура и даже быстрее всех в классе. Мальчиков ставили со мной в пару, чтобы улучшить их результаты, а заодно и мою самооценку.
Перспектива колющего бока все-таки не сравнится с немым укором «добеременных» джинсов и страхом превращения в тетку. План бежать все еще есть. Надо просто надеть треники, кроссовки и выйти за дверь. А треники, интересно, на меня налезут?
В вопросе треников я почему-то проявила благоразумие и поехала обновить спортивный гардероб.
Ок, форма есть, кроссовки есть, тридцать минут до следующего кормления есть – это что же получается? Все у меня есть?
Осталось выйти за дверь.
И вот я, готовая к подвигам и испытанию болью в боку, смотрю в окно. А там вздумал моросить дождь, что послужило поводом для внутреннего монолога.
Лень и страх шептали:
– В дождь вряд ли нормальные люди бегают, это ведь мокро. Останься дома, попей какао, завтра побежишь.
Но здравый смысл был против:
– Ну а при чем тут ты? У нормальных людей, может, и конфликтов внутренних нет, а джинсы они покупают на размер больше и не парятся. Так что мокро-немокро, все у тебя есть, беги давай!
Да, в ту пробежку я вспомнила уроки физкультуры двадцати с лишним летней давности: мне было тяжело, а лицо ни одно зеркало бы не идентифицировало как лицо – скорее как нечто мокрое красного цвета. И я так же, как в восьмом классе, чувствовала себя дурой. С одной только разницей! В четырнадцать лет я жутко переживала, а в тридцать шесть мне было совершенно и категорически все равно.
В тот день я поняла две важные вещи.
Через пять-десять минут, после того как ты побежала, внутреннее сопротивление ослабевает. Тело и мозг вдруг понимают, что у тебя серьезные намерения и ты не остановишься, и перестают подбрасывать тебе в топку огня сопротивления отговорки. А погода и прочие жизненные обстоятельства, казавшиеся препятствиями вселенского масштаба, превращаются в ничего. Ничего важного.
И второе. Между бегом в восьмом классе и бегом взрослого человека нет разницы на уровне правого бока, но есть существенная разница на уровне головы. За время пробежки я успеваю продумать, что приготовить на ужин, как подготовиться к диктанту со средним, когда записать младшего к педиатру и где посмотреть квартиры в Италии, куда мы собрались на лето. И когда бренная шелуха бытовухи счищается, у меня еще остается время… подумать о себе! Или не подумать вовсе! А когда не думаешь, оказывается, что после дождя сирень цветет и пахнет в два раза ярче. И столько жизни в твоей жизни!
Это мимолетное состояние «недумания» оказалось стимулом бегать, способным конкурировать с «добеременными» джинсами. Мне хотелось еще и еще.
Со временем я становилась выносливее, и было уже не так тяжело и выматывающе физически, чтобы не оставалось сил и пространства на мысли. Постепенно на бегу стали появляться идеи, которые кому-то покажутся бесконечно банальными истинами. Но прожитые и прочувствованные буквально каждой клеточкой, физически эти идеи обретали совершенно новые смыслы.
Это как вспомнить размышления философа с первого курса института о том, что реально, и вдруг необычайно ясно понять смысл. Как будто в голове невидимой рукой кто-то складывает пазл разрозненных до этого переживаний, мечущихся мыслей и когда-то прочитанных теорий, и получается объемная завораживающая конструкция. И как яблоком по голове, ты вдруг осознаешь, что простым изменением физиологии ты сама создаешь другую реальность. Что у тебя теперь есть выбор. Что не важно, что происходило с тобой в прошлом. Важно лишь то, что ты делаешь с этим сейчас.
С каждой пробежкой в мою душевную копилку падали драгоценные моменты, когда куча дел из хаоса раскладывалась по файлам и оставалось время на себя и внутреннюю тишину. Кто сказал, что лучшие друзья девушек – бриллианты? Кроссовки – вот наши лучшие друзья!
Через пару месяцев случилось то, ради чего все и затевалось. «Добеременные» джинсы достигли пункта назначения – задницы. Но кроссовки не отправились пылиться до лучших времен, а отправились со мной в отпуск по Италии. В первый раз в жизни мне не захотелось «отдыхать» от тренировок во время отпуска! Раньше это были такие черно-белые полосы: в рабочие будни привожу себя в форму, а в отпуске – вывожу из нее.
Море, булки и беговой дзен«Ciao, bella!» – помахал мне бегущий навстречу итальянец в белоснежных спортивных шортах, к коим прилагались загорелый торс и мускулистые ноги. Я оглянулась: кому это он? В семь утра было немноголюдно. То есть никого, кроме меня. Это я-то bella? Это мне-то ciao?
Гораздо позже я узнаю, что бегуны – народ позитивный и