В десяти шагах от него, в глубине стоящих черной стеной джунглей, раздался треск. Так бывает, когда грибник наступает на сухую ветку…
Шагнув назад, Левша поднял автомат.
Он пятился, пока не ощутил обнаженной спиной жар костра.
- В туалет мы ночью ходим туда, - и один из мужчин показал Левше рукой, куда.
Некоторое время Левша смотрел на него, как недавно смотрела на него Катя - дрожа ресницами, но не моргая.
Потом на лицо его вернулся румянец.
- Я запомню, - пообещал он.
А ведь всего несколько минут назад, находясь на границе тепла костра и прохлады океана, он едва не принял решение вздремнуть.
- Проволока, - проговорил он, видя, как к нему направляется Катя. - Макаров видел ее. И я видел. Значит, это не фантом.
Она подошла и села на старое место.
- Зачем ты ходил к лесу?
- Мне хотелось размять ноги. - Помедлив, он ухмыльнулся своей ядовитой улыбкой. - Послушай, я тебя спрошу, только ты не нервничай.
- О сережке? Ты сумасшедший.
- Я это знаю. Побудь же чуть-чуть чудачкой, поболтай с психом?
- Пять минут.
- Хватит и двух. Ответь, если бы у тебя была сломана застежка, то есть в сережке был проем, это каким-то образом сказалось бы на твоем поведении?
- Ты на самом деле псих. Но я притворюсь чудачкой. Да, Левша, сказалось бы. Я бы не думала ни о чем другом, кроме как об этой сережке. Я постоянно хваталась бы за нее пальцами, проверяя, на месте ли. Я бы не могла работать, заниматься любовью, трезво рассуждать. Я бы только и подгонялась, как шизофреничка. Потому что, черт возьми, ты единственный известный мне мужчина, который обратил внимание на сережки, которые я люблю и которые если бы потеряла, пришла бы в отчаяние. Теперь не хочешь ли и ты побыть немного чудаком и поговорить со мной как нормальный человек?
- Теперь - о чем угодно, самая красивая женщина этого острова, - согласился Левша, а в глазах его языки костра исполняли танец готовящихся к охоте бесов.
- Так вот… - Катя немного растерялась. Она не знала, как разговаривать с Левшой, когда он нормальный человек. - Как ты думаешь, что стало с теми, кого ты застрелил? Я видела, как эти… их товарищи схватили тела и потащили в джунгли… Они их похоронят?
- Они их сожрут.
- К-кто?
- Их, как ты их назвала, товарищи.
- Левша… - тяжело прошептала девушка. - С тобой просто невозможно разговаривать…
Было видно, что уходить ей тем не менее не хочется. Так и было на самом деле. Причин тому было две. Первая - рядом с Левшой было самое безопасное место на острове. Вторая - он не был навязчив. Он единственный, кому не хотелось обнять ее, чтобы согреть. И она заговорила о себе.
Запах йода, запах зелени… свист проволоки в кронах пальм… запах органических отходов… Все это сплеталось в голове Левши в единую косу рассуждений, когда он слушал рассказ Кати о прожитых ею на острове днях…
- Ой!…
Мгновенно отреагировав на этот ее вскрик, Левша сел.
Морщась, Катя волочила к себе руку. Левша увидел на ладони ее кровь.
- Господи, да что ж это такое! - не выдержала девушка, рассматривая небольшую резаную рану на ребре ладони.
- Как это случилось?! - изумился Левша.
- Откуда я знаю?! Я оперлась на песок и…
Левша подсел к Кате и завалился боком ей за спину. Его локоть коснулся ее груди. Она не отстранилась.
Но через мгновение Левша принял привычную позу и с интересом стал рассматривать предмет, который нашел в песке сразу, едва приступил к поискам.
- Я бы больше удивилась, если бы это был осколок от бутылки, - растерянно пробормотала Катя. - Что это?
- Это - наконечник стрелы, детка…
- Наконечник стрелы?
- Ага. Зеленый, как купорос. И это значит, что он…
- Неужели нефритовый?
- Не все зеленое из нефрита, - усмехаясь, ответил Левша. Он в упор смотрел на девушку. - Взять вот твои глаза, например…
- Не будем брать мои глаза. Возьмем наконечник от стрелы.
- Хорошо, - согласился Левша. - Возьмем его. Он медный. Покрылся зеленью от времени. Как пошехонский сыр. Дай-ка мне свою руку… Кажется, я здесь единственный, кто способен бесконечно долго, не требуя благодарности, оказывать помощь. Как первую, так и последнюю…
Глава четвертая
Тормоша Макарова за плечо, Донован кричал за спину, словно Гоша мог его слышать:
- Все бинты, какие есть, все аптечки, какие найдете!…
Наконец ему удалось перевалить тяжелого Макарова на спину. Тот застонал и открыл глаза.
- Макаров, это вы, Макаров? - частил Донован, даже не пытаясь скрыть радость. - Боже мой, как же вы сюда забрались?! И когда - самое главное?!
Глаза Макарова распахнулись, и Донован почуял неладное. Несколько мгновений он пытался отвести глаза от совершенно безумного взгляда, а потом захрипел и стал отдирать от своего горла его руки. Ладони Макарова, обхватившие шею доктора стальными клещами, неумолимо приближали конец. Донован хрипел, бился от удушья, он был в панике и не знал, что делать.
В какое- то мгновение ему удалось повернуть голову, освободив кадык, и он проорал не своим голосом:
- Гоша!… Гоша!…
Макаров уже не лежал под ним. Завалив Донована на спину, он уселся сверху и, хрипя и роняя на грудь доктора хлопья пены изо рта, вдавливал свою жертву в палубу. Для пущей уверенности в том, что она не выскользнет, он сжал бока доктора коленями. И в тот момент, когда рот его расплылся в почти счастливой улыбке, когда доктор увидел красные от крови зубы его, из-за угла палубной надстройки с двумя коробками в руках появился Гоша.
- Послушайте, док, - громко говорил он, рассматривая на ходу прихваченные трофеи, - здесь сам черт ногу сломит…
Первое, что он увидел, были сандалии доктора. Они скребли палубу так, словно Донован поставил себе задачей отшлифовать стальное покрытие до блеска.
- Что здесь… - успел он пробормотать и в следующее мгновение, выпустив аптечки из рук, бросился на Макарова.
Не поворачиваясь, тот резко двинул плечом, и Гоша, получив сокрушительный удар локтем в лицо, на мгновение потерял сознание. Когда очнулся, перед ним было небо, а слева что-то шумно скребло палубу.
Вскочив и едва не упав от головокружения, он увидел ту же картину. Донован умирать не хочет, а Макаров не хочет, чтобы Донован жил. С этим нужно было что-то делать.
Закричав и представив себя джипом, а Макарова старушкой, Гоша разбежался и врезался в него грудью. Старушка оказалась крепче, чем он рассчитывал. Отлетев от сидящего на докторе Макарова, Гоша грохнулся спиной о ребристую поверхность палубы. И тут же снова вскочил. Боль в челюсти была всего лишь фоном происходящего. На первом плане был несокрушимый Макаров, пытающийся задушить доктора. Движения последнего уже были очень похожи на агонию. Доктор