— Э-э… — я даже не знал, как к ней обратиться. Хотя погодите, может быть так? — Кудзуима Тома?…
— О, Вы уже можете говорить? Кажется, Вам стало лучше, — девушка повернулась, справившись с последней пуговицей. Фух. Есть контакт. Это её имя, — Значит, моя «терапия» помогла…
Кудзуима хитро прищурилась и облизнула губы на удивление длинным языком. Даже чересчур длинным… Да едтрить твою вправо! Ну, так и манит, так и манит! И она определённо это чувствует, да ещё и очень этим довольна. Белый халат упал на пол. Ещё через пару секунд она уже стояла подле моего ложа в притворном смущении. Почему притворном? Ну, потому что глядеть настолько «по–щенячьи» надо ещё постараться. И чего, собственно, ждём, барышня?
— Хомэй–сан… — томно прошептала она, смотря на меня самым недвусмысленным взглядом. Это она так просит разрешения? Да, ну, ерундистика какая–то. Не верю!… Но почему бы не попробовать?
— Эм, можно?… — нет, я, конечно, всякого ожидал, но никак не того, что эта бестия в момент избавится от одежды и вскачет прямо на койку. Я ведь даже «да» не говорил!
О–о–ого!…
Я не мог сопротивляться. Куда там? Меня буквально протащили по целому миру из неизведанных ощущений. Так вот, значит, как чувствовал себя главный герой того фильма про по–особенному больного пациента. И везёт же некоторым… А, точно, уже не актуально.
Отпустив меня, зеленоволосая обольстительница кокетливо улыбнулась и показа мне язык. Вытянутый на всю длину, он едва не касался её груди. Кажется, рекордсменка Гиннеса дотягивалась своим до носа. Тома, в таком случае, может прилизать себе затылок.
— Благодарю, Хомэй–сан… — я бы обрадовался больше, назови ты меня Дмитрием, но какая разница?. Оу! Кажется, кто–то еще совсем не устал. Даже не так. Во мне как будто сил втрое прибавилось.
[Внимание! На Вас применили Неизвестное Заклинание!
Изменение состояния (Восстановление): ОЗ +140 / ОК +195]
Чего?
Прямо перед моей рожей возникло нечто вроде полупрозрачной таблички с текстом. Похожей на ту, что зависла над головой Кудзуимы, но больше и прозрачнее. И эта штука закрывала мне весь обзор. Очень кстати, ничего не скажешь. Прямо как в какой–то ММО, ей Богу. Так и должно быть? Или у меня от новых ощущений уже потолок съезжает? А может, головой ударился? Вроде бы лежащим в себя приходил в первый раз. И как теперь убрать это из поля зрения? Чёрт!… Совсем не вижу, чем там наша сестра милосердия занимается.
— Хомэй–сан. — прошептали мне прямо в ухо. Вспомни беса, вот и он. Пока я там разбирался со своими тараканами, кое–кто успел перегруппироваться. Впрочем, то же касалось и меня. Вернувшиеся втройне силы не были самообманом. И у меня есть мысли, на что следует потратить избыточные ресурсы.
[Внимание! На Вас применил неизвестное Заклинание!
Изменение состояния (Восстановление): ОЗ +370 / ОК + 450]
Опять?…
* * *
Прошло где–то минут десять прежде, чем я понял, что дольше не выдержу. Кудзуима дрыхла без задних ног, а во мне осталась еще куча сил. Нет, не так. Их снова стало больше! Мог бы встать в любой момент, но не хотел разбудить это зеленовласое чудо, уж больно сладко она спала.
Пытаясь занять себя, я принялся прокручивать в голове недавние события. Свою прежнюю жизнь вспомнить удалось без труда, но с тем, что происходило незадолго до смерти, возникли проблемы. Воспоминания были обрывочными и туманными. Помню только как нажрался до синих соплей и, прогуливаясь по стройке, свалился в пропасть. Точно не вспомню, какой был этаж, но точно не ниже десятого. После такого нельзя выжить. Чудо, если не отошёл в иной мир сразу же, успев повисеть на штырях.
Н-да. С таким отечественная медицина не справится, а на сверхсекретных нано–роботов из Сколково рассчитывать не приходится. Значит, вариант с чудесным исцелением отпадает. Остаётся только два пути:
Либо я Рай, либо перерождение. Оба варианта в принципе ничего, но в первый уже не особенно верится. Меня крестили, и самоубийство вроде как еще числится в списке вещей, которые делать запрещено. С другой стороны, не сознательно же я прыгнул… Наверное. В любом случае, не думаю, что на Небесах разрешено так себя вести. Это я про тебя, чудовище зеленовласое. Кстати о нём. Кудзуима оказалась приятной не только на вид и на вид, но и на запах. От всего её тела исходил яркий, но ненавязчивый аромат цветов, кажется, роз. Волосы же пахли как свежескошенная трава. Забавно, если вспомнить о цвете.
Так, что–то я отвлёкся. Возвращаясь к теме моей кончины, перерождение выглядит поинтереснее. Правда, и тут что–то не сходится. Если я еще не забыл содержание буклетов о Буддизме, то мою Душу должны были засунуть в тело новорожденного и без воспоминаний. Однако моё нынешнее тело явно старше предыдущего. А это значит, совсем недавно оно принадлежало кому–то еще. И прежнему хозяину, судя по всему, пришлось умереть, чтобы я оказался здесь. От этого становится как–то не по себе. Наверное, так проявляет себя чувство вины. Или мне просто боязно, что новое тело может подвести и меня. Впрочем, я и своей–то жизнью распорядиться не смог, куда там до чужой…
Чёрт, нужно думать о чём–то другом. Например, о том, что теперь мне нужно разузнать, кем «Я» был прежде. Но с этим точно будем разбираться потом. А сейчас надо вставать.
— Хомэй–саан… — Кудзуима крайне неохотно выпустила меня из своих объятий и тут же провалилась в сон. Встав, я еще раз взглянул на неё. Н-да, совсем умаялась, а мне хоть бы что. Того и гляди решу снова пуститься во все тяжкие…
Так! Дмитрий, отставить посторонние мысли!
Я всё–таки позволил себе поцеловать девушку в щеку, не знаю для чего. Эх, Марина–Марина! Кого ты упустила?… Небось, будешь рыдать, когда узнаешь, что моему прошлому воплощению настал капитальный трындец. А мне — хорошо. С таким–то «терапевтом»…
Ладно, закончили препарировать былое. Пора бы и на себя поглядеть. А я хорошо сложен: высокий, довольно подтянутый. А родина моя, судя по всему, на юге; уж больно смуглый. Или я просто недавно вернулся из отпуска. При этом я как будто ветеран тридцати войн: на теле живого места нет, одни шрамы. Врач из меня так себе, конечно, но тут и дураку понятно, что раньше этой тушке доставалось ой как не хило. Чем это меня интересно?
Некоторые следы точно были ожогами, какие–то явно остались от колотых ран. А один шрам вообще был ни на что не похож: казалось, кто–то приложил ладонь мне к груди