…Члены садоводческих товариществ и коллективов огородников обязаны рационально и высокоэффективно использовать выделенные им земельные участки для производства соответственно фруктов, ягод, овощей и другой сельскохозяйственной продукции…» (Постановление Совмина СССР от 29 декабря 1984 г. № 1286 «Об упорядочении организации коллективного садоводства и огородничества»).
Все это еще недалеко от нас – и снова обязательно придет, если только мы не остановимся хотя бы в шаге от очередного приступа всеобщей мобилизации.
Рабство или свобода, дома и имущество у семей или запреты на них, собственность или подчиненность, отчаянная любовь к государству и кормление у него – в этих развилках по-прежнему мы живем.
Частный дом с видом на Кремль
Кому-то не удается сохранить даже наручные часы в третьем поколении, а здесь целый частный дом, особняк в центре Москвы, где каждый метр – на вес золота. И в нем – внуки и правнуки.
Как это удалось? Какие гении «сохранения семейного имущества»!
Проще всего, если ты лепкой или кистью познаешь мир. Дом Веры Мухиной, дом архитектора Александра Кузнецова, дом архитектора Константина Мельникова. Всё это – в самом сердце Москвы.
Какой вкусный язык! «В мае 1915 года мой отец, Александр Васильевич Кузнецов, известный в Москве архитектор, купил этот дом у старой купчихи Е.А. Воскобоевой, собиравшейся уехать в Петербург на житье к сыну. Поводом для папиной покупки послужило желание поселиться где-то поблизости от гимназии Алферовой, куда поступила моя старшая сестра Эля, но в действительности главной причиной было его давнишнее, заветное желание создать дом, полностью отвечающий вкусу и потребностям его самого и всей нашей семьи» (Ирина Кузнецова)[14].
И потомки там живут до сих пор.
Маленькие старые дома в поселке художников «Сокол» в Москве (ночью – 15 минут езды до Кремля) выставлялись на продажу за 190 млн руб.
Частный дом семейства Розановых напротив Кремля, на другом берегу Москвы-реки. Его десятилетиями сохраняли в семье юридическими тяжбами и судебной волокитой. Даже земля, золотая земля принадлежит семье.
А какие дачи под Петербургом! «Лисий нос». Там и сейчас живут потомки владельцев.
«У моего деда Ивана Морозова была булочная в собственном доме № 25 на Цветном бульваре в Москве… Я узнала, что мой прадед Максим Лазаревич Морозов сначала купил в Москве трактир в районе Таганки и переоборудовал его для фамильного дела в пекарню с булочной. Затем купил дом на Трубной улице, где открыл еще одну пекарню с булочной… Во дворе домовладения на Цветном бульваре дедушка построил капитальное здание школы, здесь был сад со скамеечками и цветниками» (Эмилия Воспанова (Морозова))[15].
«Я нашел тот самый дом, в котором до 1917 года жила моя прабабушка с сестрами и родителями (прабабушка была тогда маленькой девочкой). Дом выглядит весьма добротно, но современно. Он построен в 1885 году. Сейчас дом нежилой, в нем располагаются офисы и банк. Рядом – деревья, которые, возможно, растут еще с начала 20-го века и были свидетелями всех событий… А вокруг – только современные дома, многоэтажки. Получается, дом моих предков – это единственный сохранившийся дореволюционный дом на улице Малые Каменщики. В общем, я очень порадовался этой находке. И сразу подумалось, что было бы здорово вернуть этот дом семье и снова сделать его жилым. Ведь семью моей прабабушки оттуда выселили сразу после Революции 1917 года из-за “зажиточности” семьи» (Кирилл Репьев)[16].
А мораль? Да нет никакой морали!
Просто мечта, чтобы дома не отбирались и медленно переплывали из рук в руки, оставаясь в одной и то же семье поколение за поколением.
И чтобы для этого не нужно было особенной хитрости.
И чтобы это были большие, зажиточные, каменные дома, несущие семьи, как корабли, из века в век.
По всей России, с равной степенью удобства и спокойствия.
Как удачно выйти замуж и поплатиться за любовь ко всему новому
Она была староверкой, но сходила замуж три раза. Вторым браком – за Саввой Морозовым, третьим – за московским градоначальником. Спасла его от тюрьмы. Отстроила в Москве пышнейшие особняки, вложилась во МХАТ, родила четверых детей, ее салон расцветал первейшими именами, и, наконец, исполнилась ее мечта – она была торжественно записана дворянкой Резвой. После чего еще раз развелась.
Как пышно она цвела! Устроила усадьбу, почти Афины, с колоннами и портиками, центральным отоплением, ваннами и телефоном, знатными коровами и бесконечными пространствами. Пятьсот яблонь, триста вишен и множество парников.
Ее загородный телефон был первым в Москве. Этот-то телефон и погубил ее. В усадьбу ее «Горки», нынче Ленинские, въехал новый большой начальник, во флигеля – охрана, ибо ни у кого больше в окрестностях Москвы не было телефона и прямой связи с Кремлем.
А что же Зинаида Григорьевна? Лисица была выгнана, хотя еще весной 1918 года вроде бы всё утрясла, получив охранное свидетельство от Республики на принадлежащий ей «дом с художественно-исторической обстановкой». Но дом понадобился властям.
А дальше была жизнь в коммунальных внутренностях Москвы. Еще тридцать лет. До 1947 года. Десять лет жила продажей вещей. Наконец – мелкая пенсия от МХАТ. И четыре фамилии, притороченные к ней, как крылья: Зимина, Морозова, Рейнбот и, конечно, Резвая.
Способность обуздывать и усмирять никак не заснет в российской истории. И она же корчит странные гримасы. Дом был огромен, но Ленин умер в ничтожно малом будуаре Зинаиды Морозовой, у ее роскошного туалетного столика, у золоченого зеркала, поднимающего к самому потолку.
Она два года не дожила до того, как «Горки» открыли для всех.
Полковник Х.: как взять свое
Дом купчихи, дом дворянский, старый светлый дом был немедленно обращен – нет, не в новую веру, а в птичник, где за перегородками, у крупных, как булки, печей плодилось и размножалось новое племя, веруя, что коммуналки – это жизнь.
Но вера эта с течением лет подтекла, и когда в дом – серебристый, в два этажа – въехал после войны полковник (имя его пусть будет Х.), случился заговор. Омерта.
Наш Х. в дом больше не вмещался. Счет тем, кто был на первом этаже, шел на десятки. И даже подвал, о чем-то размышляющий, был полон доверху, до половинки мутного окна.
А год был нешуточный. 1967-й. «Аврора» стояла на парах. Желала выстрелить на память. В Москве искали тех, кто брал Зимний.
В письме полковник Х. был краток: «В подвале дома на углу бывшей Мещанской (проспект Мира) помещалась подпольная типография, напечатавшая брошюру Ленина «Др-др-др». Раскопаны литеры и части печатного станка».
Давно в Москве не было такого счастья. Комиссии прилетели, сияя. Народы подвала делились открытием. На первом этаже поили чаем. А второй, где ютился полковник Х., имел вид майской черешни.
И их расселили. В белоснежные бесконечные башни, где