В конце VII и начале VIII века в Южной Азии на великом муссонном пути сложилась новая система международных связей. Ее исходными звеньями были гавани Китая и Персидского залива, промежуточными — порты Малабарского и Коромандельского берегов Индии, Цейлона, Малаккского полуострова и Шривиджаи.
По этому пути в VII веке пришли в Китай иранские и арабские купцы из халифата. Арабы и иранцы — китайцы называли их даши — основали в портовых городах Южного Китая свои кварталы, и эти торговые колонии поддерживали оживленные сношения с гаванями на Персидском заливе и с торговыми арабскими факториями в южных морях [7].
Даши торговали весьма активно и оттеснили на второй план индийцев и малайцев, которые во II–VI веках играли огромную роль в транзитной торговле на Южноазиэ. т-ском морском пути. Однако у даши были сильные соперники — китайцы; в Танскую эпоху появились они на дальних морских путях и на собственных кораблях дошли не только до индийских гаваней, но и депортов Персидского залива.
О сношениях Китая со странами южных морей, сношениях, куда более оживленных, чем во времена Фа Сяня, свидетельствует прежде всего китайский путешественник-пилигрим И Цзин, который в конце VII века посетил Индию и Суматру. На его глазах возникло царство Шривиджая, в столице которого он изучал древние буддийские рукописи. И Цзин говорит о регулярном сообщении на морском пути из Шривиджаи в Гуанчжоу. Он приводит имена тридцати семи паломников, которые в разное время, но примерно на протяжении второй половины VII века, совершили морем переходы из Гуанчжоу в индийские гавани. И Цзин приводит точный расчет времени этого перехода, который подтверждается арабскими географами.
Маршрут Гуанчжоу — Индия, И Цзин подразделял на следующие отрезки! Гуанчжоу — Шривиджая (или Ява), Шривиджая — северо-западная оконечность Суматры; северо-западная оконечность Суматры — Цейлон; Цейлон— устье Ганга (Тамралипти). Путь до Цейлона отнимал 90 дней. В Индию всегда шли зимой с северо-восточным муссоном, возвращались летом с юго-западным муссоном.
И Цзин, правда, указывает, что обычно китайские корабли доходили только до Шривиджаи, где путешественники пересаживались на другие суда. Но известно, что в 647 году китайский император направил на китайских же кораблях посольство в североиндийское государство Канаудж.
Впрочем, в VII и VIII веках постоянные переходы китайских кораблей в Индию стали совершенно обычным явлением, чему свидетельство замечательный труд о морских и континентальных путях из Китая в Индию «Описание десяти стран» Цзя Даня (740–805).
Цзя Дань приводит обстоятельные данные о маршруте Китай — Персидский залив, из которых явствует, что за 90 дней китайские моряки доходили до гаваней в Персидском заливе, по пути посещая Шривиджаю, Никобарские острова, Цейлон, Куилон (порт в южной части Малабарско-го берега) и Гуджарат [8].
Окна в дальние моря
В Танскую эпоху на берегах китайских морей создается та сеть торговых портов, которая существовала во все последующие эпохи истории Китая. Рос и богател Гуанчжоу, где в то время было множество даши (они называли этот порт Ханьфу).
В Тайваньском проливе, в бухте, глубоко врезанной в гористый фуцзяньский берег, возник богатый торговый город Цюаньчжоу, который у даши носил название Зайтон. Севернее Цюаньчжоу лежал значительный порт Фучжоу, а в глубине залива Ханчжоувань находился крупный город Ханчжоу, где, как и в Гуанчжоу, даши имели свои колонии.
Это были многолюдные города, равных которым не было в Западной Европе того времени. Вдоль деревянных пристаней выстроены были приземистые здания складов, в которых местные и чужеземные купцы хранили свои товары. За гаванью начинались кварталы, где постоянно жили заморские гости — даши, цейлонцы, тамилы и бенгальцы, выходцы из Чэнлы, Тьямпы и Шривиджаи. Рядом с многоэтажными буддийскими ступами высились белые и голубые минареты мечетей, муэдзины гортанными возгласами призывали правоверных к молитве, а в узких темных переулках в полночный час собирались в тайных капищах поклонники зловещей богини Кали. Города были прорезаны густой сетью каналов, а через каналы были переброшены мосты каменные и деревянные, с крытыми галереями, где шла оживленная торговля. Тысячи лодок, больших и малых, сновали по темным водам каналов. Драконы, тигры, змеи, слоны, львы, резанные на дереве, вылепленные из глины, отлитые из бронзы, украшали многие из этих лодок.
На рынках, шумных и пестрых, торговались надву-надесяти языках. Здесь продавали хорсанские ковры; клинки из Дамаска; амбру с берегов Занзибара; мускатные орехи, имбирь, перец, гвоздику с Суматры, Малабара, Явы, Молуккских островов; дешевые хлопчатые ткани и тяжелую, затканную золотом парчу, носорожий рог и сан-< даловое дерево, гашиш, сахар, слоновую кость, тигровые шкуры, жемчуг, кораллы, индиго. Краснобородые персидские гости, призывая в свидетели аллаха и его пророка Мухаммеда, до хрипоты торговались с китайскими купцами, скупая легкие, как пух, шелковые ткани, фарфор, нефритовые изделия, бумагу, лак, чай, тунговое масло, лекарственные травы и элексиры. Дородные таможенные досмотрщики — императорская казна неукоснительно взимала пошлину со всех чужеземных товаров — проплывали в высоких паланкинах над толпой.
Порой толпа плотным кольцом обступала заклинателя змей или фокусника. Впрочем, для всевозможных развлечений отведены были особые места. Здесь устраивались петушиные бои и конские скачки, причем коней для этих состязаний привозили из Ирана и Аравии, и болельщики VIII и IX веков по накалу страстей и азарту ничем не отличались от болельщиков нашего времени. Вечером разноцветные фонарики загорались на тесных, переполненных народом улицах, и синие, желтые, зеленые, красные отблески отражались в черной воде каналов. Настежь распахивались двери увеселительных заведений, разноязычные песни неслись из портовых кабачков. Их было много, и над ними, как над боевыми кораблями, реяли яркие вымпелы.
Ночью в бледном свете луны сказочно прекрасны были эти города с лесом мачт на рейдах, многоярусными пагодами, пустынными площадями, тихими каналами с горбатыми силуэтами мостов. Время от времени отбивали часы гонги ночной стражи. Медный звон, постепенно замирая, плыл над тихими улицами, над ласковым теплым морем, и снова наступала гулкая тишина.
Однако далеко не всегда царил мир в этих шумных торговых городах, которые были для Китая окнами в дальние страны южных и западных морей.
Беспокойное, жадное к наживе население чужеземных кварталов не раз доставляло танским императорам серьезные неприятности. В 758 году в Гуанчжоу взбунтовались даши, они дотла разграбили город и, захватив несметную добычу, ушли на родину.
Неоднократно вспыхивали волнения и в Цюаньчжоу, но когда стихали страсти, жизнь входила в старую колену и снова открывались рынки, и караваны торговых кораблей прибывали из гаваней Персидского залива в южнокитайские порты.
Кораблестроение в Танскую эпоху далеко шагнуло вперед.
Морские суда строили в это время по крайней мере в тридцати пунктах на побережьях Желтого, Восточно- и Южно-Китайского морей; район устья Янцзы с его многочисленными реками, озерами