Подружка Тарьи, девушка впечатлительная, передёрнула плечами и дрожащим голосом спросила:
— Куда уж страшнее!
— А туда, — поднял вверх указательный палец Ун. — Помесёныши — они бесплодные мулы, потому ценятся как постельные игрушки. А души, как говорят жрецы, боги им не дали, так что переделывать тела на заказ можно. Часто до рождения начинают, и в таком случае ребёнка напитать эманациями надо. Душу женщины тогда не убивают, а запирают в особой «клетке», чтобы раз за разом нужную жизнь видела и чувствовала. Как её подчиняться хозяину заставляют или кнутами бьют — уж что будущий владелец приплода захочет. Ещё в эти «клетки» маг заглянуть может. Некоторые специально приезжают в Лин — кто посмотреть, кто вместе с жертвой происходящее в «клетке» ощутить. А кто и женщину помучить: ведь в магических видения жертву можно запытать до смерти неограниченное число раз.
Раздался лязг тяжёлых засовов и скрежет заржавелых петель, проворачивающихся на крюках. Тарья, которая до этого смотрела в оконце и с наслаждением ловила тоненький луч света, проникавший в узкую решетчатую щель, повернула голову. При виде двух тюремщиков с факелами, шестерых солдат и незнакомого судейского нехорошо засосало под ложечкой.
— Выходи, душегубы. Тут на вас покупатель нашёлся. Если пригодитесь.
Тарья почувствовала, как подруга по несчастью вздрогнула и положила ладонь ей на руку. По возможности незаметно покачала головой. Вряд ли из Лина: те интересовались исключительно молодыми женщинами, а тут хотят посмотреть всех. Скорее на какие-то тяжёлые и опасные работы. И это хорошо. Пусть охранников там окажется больше — зато на каторге сторожа опытнее насчёт побегов.
По каким-то своим меркам чиновник отобрал из камеры целый десяток, причём из них четверых женщин. Привёл всех в длинный полутёмный зал. В дальнем конце вместе с заместителем коменданта тюрьмы за столом расположились трое гостей, в противоположном оставили под охраной каторжников.
— Первый, шагай, — стража дёрнула крайнего из каторжников и пихнула в сторону начальства.
Мужик на негнущихся ногах подошёл к столу. Его о чём-то начали спрашивать, но говорили негромко. С другого конца комнаты не слышно… Тарья присмотрелась особым зрением и прислушалась особым слухом. Нэрсис знала, что она недоученный маг — нужно было как-то завоевать её доверие. Остальные не подозревали, иначе Тарьей занимался бы трибунал Синклита. Зато сейчас Тарья сумела разобрать, что за гости к ним приехали.
Двое южан — только по другую сторону Срединного хребта вместо шаровар носят кожаные чулки, да и камзол слишком приталенный. Третий вообще не человек, а нэрлих — невысокий, широкоплечий до того, что, сидя за столом, кажется квадратным, волосы на лице растут не как у людей, а сразу ниже глаз, к низу густея и становясь окладистой чёрной бородой. Причём настоящий степняк — живших в Лине нэрлих и под угрозой смерти не заставишь вместо нормального камзола надеть расшитые рубаху и плащ, да вдобавок вообще без талии. И не иллюзия, морок или поддельную ауру девушка различила бы: наследственный талант. Лин теперь исключался с гарантией. А ещё Тарья обратила внимание, как задавали странные, глупые вопросы и как смотрели больше не на ответы, а на поведение — пытается каторжник врать или нет.
Девушка шепнула подруге:
— Отвечай честно. Так лучше.
И со спокойной душой пошла, когда стражник больно толкнул её в спину.
Из каторжников отобрали четверых: обеих подруг и двух братьев, которые под клеймо угодили за подлог. Мужики торговали в своей лавке вычеканенными кувшинами, якобы привезёнными с юга, товар же делали сами. Но погорел портовый таможенник, штамповавший фальшивые документы на ввоз из-за моря, а гильдия медников добилась для всех пожизненной каторги.
Не пригодившихся душегубов с пинками и зуботычинами — Тарья подумала, что начальник явно рассчитывал продать больше смертников — погнали обратно по коридору. Остальных повели в новую камеру. Не в полуподвале, а на первом этаже, оконцем во внутренний двор. И каждому досталось по лежаку. Двери тоже не было, вместо неё стену в коридор перегораживала решётка. Когда замок с лязгом защёлкнулся, а тюремщик устроился на стуле неподалёку от камеры, Тарья растянулась на лежаке, с удовольствием вдыхая запахи, которые доносились из оконца: пыли, железа, лошадиного пота, навоза и сбруи, горьковатый привкус каких-то цветов. Не сравнить с вонью камеры для каторжников.
Нэрсис устроилась на соседнем месте голова к голове и негромко произнесла:
— Видать, неплохо за нас готовы заплатить, если эти так стараются.
— С чего ты взяла? Ну ладно, понятно, что не в общую камеру…
Подруга начала считать и загибать пальцы.
— Про камеру отдельную, очень хорошую ты сказала. Это раз. Два — она смотрит во внутренний двор, выход из коридора только через внутренний двор. Сюда сажают тех, кто не должен сбежать. Это два. Ну и три — посмотри, как на нас пялится тюремщик.
Тарья пожала плечами, давая понять: не видит в этом ничего удивительного. Конечно, после нескольких недель в тюрьме видок у них тот ещё, но всё равно обе — привлекательные девушки. Нэрсис мало что блондинка, вдобавок морские походы выточили фигуру, заменив изнеженный жирок дочки богатого купца точёной мускулатурой. Да и себя Тарья заслуженно считала красивой. Не зря хоть и шептали про неё что в воровской гильдии, что в разбойничьей шайке «рыжая ведьма», новые парни каждый раз пробовали ухлёстывать. А тюремщик вообще женщинами не избалован, с такой-то корявой и рябой рожей.
Нэрсис, угадав рассуждения подруги, усмехнулась.
— Да-да, он не только на нас, но и на этих, медников, тоже слишком внимательно смотрит. И решёточка — чтобы без присмотра руки на себя не наложили. Не-е-ет, не просто так всё это.
Тарья не ответила. Скатала камзол и положила себе под голову, закрыла глаза и принялась размышлять, что её ждёт. Жрец храма Небесной сотни богов в родном городе говорил, что хозяйка судьбы Титания носит с собой весы. И если на одну чашу ложится что-то хорошее, то