Мифэнви растерялась, оглушённая таким градом вопросов.
Я уже говорила тебе, что Глоум Хилл изменился. А салфетки… Я связала их сама… Меня тётушка научила. Она когда-то жила в Барабанте…
Это же сколько нужно терпения! — воскликнула Латоя.
Вдовство отлично учит многим добродетелям, — спокойно парировала Мифэнви. Вошла повариха, и женщины погрузились в обсуждение вечернего меню.
Круглая комната — подиум, которую Мифэнви для себя прозвала рояльной, примыкала к столовой. И сейчас Латоя добралась до инструмента и стала терзать его. Каждый неверный звук резал тонкий слух леди Грэнвилл, как крик о помощи. Ей приходись морщиться и всё время извиняться перед поварихой Ханной за свою растерянность. Наконец, попросив Ханну не забыть о пудинге с персиковыми цукатами, она поспешила на выручку роялю.
Ну что же ты как маленькая! — несмотря на мягкий характер, Мифэнви, порой, бывала очень строгой. — Разве можно садиться за инструмент, не умея играть!
Неужели правда? — искренне удивилась Латоя. — А маман всегда говорила, что я довольно сносно тренькаю.
Тренькаете вы совершенно несносно! — заметил подошедший Колдер.
Какой ты грубый, кузен! — обиделась она. — Я, между прочим, играла для гостей на семейных вечерах.
Колдер и Мифэнви переглянулись, дружно закатив глаза.
Мне искренне жаль гостей, — громким шёпотом произнёс Колдер, беря Мифэнви под локоток и наклоняясь к ней. Она лукаво улыбнулась ему.
Латоя разозлилась ещё больше:
А вот если вы оба такие умные — то возьмите и сыграйте! А я послушаю, как надо! Мифэнви покачала головой:
Прости, но я не могу… Говорила тебе уже…
Тогда может ты, Колди? — Латоя воззрилась на него почти умоляюще.
И, правда, Колдер, я ведь ни разу не слышала, как вы играете. Прошу вас, для меня, — ласково попросила Мифэнви, касаясь его руки. Прикосновение было легким, как полёт бабочки, но его оказалось достаточно, чтобы мужчина вздрогнул и бросил на просительницу печальный затравленный взгляд.
Хорошо, — согласился он, — чтобы вы хотели услышать?
Мифэнви чуть прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания о том времени, когда музыка наполняла каждый её день. Сейчас звуки каскадом обрушились на неё: пьянили, очаровывали, уносили… Словно старые друзья, что нагрянули после долгой разлуки, мелодии загомонили все разом, и у Мифэнви голова пошла кругом от этой какофонии.
Не могу определиться, — грустно улыбнулась она, — так давно ничего не играла и не слушала… Выберете вы.
Колдер кивнул, сел к роялю, прикрыл глаза, задумавшись, а потом его тонкие чуткие пальцы коснулись клавиш. «Лунная соната» влилась в тишину вечернего замка глотком свежего воздуха.
Мифэнви плакала, как плачут, встретив кого-то дорогого, из тех, кого уже и не чаял повстречать. И даже Латоя притихла, завороженная красотой исполняемого произведения.
Едва последний звук растаял в воздухе, как Мифэнви, будто вынырнув из ночной реки, обновленная и переполненная, кинулась к деверю.
Колдер, вы невероятно играете! Как вы смели три года мучить меня беззвучием?! Никогда так больше не делайте! — лепетала она, трясся его за руку.
И Колдер, глядя в эти бездонные чистые глаза, поклялся играть каждый вечер.
Как раз подали ужин, и все они, взволнованные и радостные, вдруг помолодевшие, болтая о всяких пустяках, двинулись к столу. Колдер отодвинул стул и помог сесть Мифэнви, Латоя же уселась сама. И они говорили — говорили, о погоде и политике, о светских скандалах и философии, где-то Латоя была заводилой, где-то лишь наблюдала, открыв рот, как хозяева замка перебрасываются цитатами из классики, с лёгкостью переходя при надобности то на латынь, то на греческий, то на французский.
Кстати, — словно опомнился Колдер, — когда вы, дражайшая кузина, появились здесь, вы сказали Мэрион, что вас нужно срочно спасти? Что стряслось?
Эх, Колди, как я могу доверить тебе тайну моего сердца, когда ты всё время такой официальный?! — сказала она, полушутя — полугрустно.
Доверься мне, — Мифэнви покровительственно накрыла её ладонь своей.
При всём уважении, Мейв, ты вряд ли сможешь мне помочь.
Ну что ж, тогда поведайте нам обоим! Две головы всё-таки лучше, — подбодрил её Колдер. И Латоя вдруг посерьезнела и погрустнела. Несколько раз ковырнув салат вилкой, она вздохнула и решилась:
Всё дело в том, что я оказалась в центре скандала. И затихла совсем.
Мифэнви нежно пожала ей руку.
Ох, бедняжка! Так что же случилось? Тебя соблазнили и бросили? Латоя мотнула головой.
О, Мейв, дорогая, всё гораздо — гораздо хуже! Я пожелала быть соблазнённой: проиграла пари. Повисла пауза.
Колдер сидел мрачный, и в неровных отблесках свечей казался бледнее обычного.
Странный спор! — наконец, проговорил он холодно. — Тем более, как я понимаю, заключался он между леди и джентльменом?
Верно, я заключила пари с графом Джоэлом Макалистером, он известный пройдоха и светский лев, и все матери держат своих дочерей подальше от него… Но маман… Он совершенно сбил её столку. Она так доверяла ему. А обо мне и говорить нечего — я захотела его сразу, как увидела.
От этих подробностей Мифэнви залилась краской, а Колдер с трудом сдерживал ярость.
И что же, нынче весь лондонский свет так изъясняется? — вкрадчиво поинтересовался он.
Нет, но мы с маман всегда называли вещи своими именами. С тех пор, как восемь лет назад умер отец, пусть земля ему будет пухом, маман перестала меня воспитывать.
Это было крайне неосмотрительно с её стороны, учитывая количество и размеры розовых слонов, что живут в вашей голове, — заметил Колдер, покрутив бокал.
Уж как есть, — вздохнула Латоя, — ну, в общем, мы поспорили на ночь любви, и я проиграла.
И… этот джентльменом… он что… попросил у тебя… оплату долга? — дрожащим голоском промолвила Мифэнви. Подобные легкомыслие и безнравственность просто не укладывались у неё в голове.
Да, и я расплатилась сполна, — уткнувшись взглядом в стол, пробормотала Латоя. Мифэнви тихо вскрикнула и лишилась чувств.
Колдер тут же подскочил к ней, подхватывая и укладывая на кушетку, что стояла неподалёку.
Ну что ты стоишь столбом! — заорал он на незадачливую рассказчицу, словно та была служанкой. — Открой окно и подай соли, ты же наверняка их носишь с собой!
Латоя, раздавленная и потрясённая степенью невинности своей вновь обретённой кузины, тут же бросилась выполнять его приказы.
Постепенно Мифэнви пришла в себя, поднялась и села, тихонько поблагодарив близких за участие.
А Колдер, стоявший рядом на коленях и всё ещё легонько придерживавший её за талию, обрушился на Латою накопившийся гнев:
И как ты после такого посмела явиться сюда?!
Ах, Колди, я была в отчаянии. Нас с маман везде перестали принимать, потому что подлец Макалистер всё рассвистел. Невозможно даже было высунуться на улицу — в меня едва не пальцами тыкали… Ах… — и закрыв лицо руками, она разрыдалась.
Мифэнви патологически не могла видеть плачущих людей, особенно женщин. Ещё пошатываясь после недавнего обморока, она всё-таки встала, подошла к Латое и обняла её за плечи:
Не плачь, мы что-нибудь придумаем, — заботливо проговорила она.
Нет, — решительно замотала головой Латоя, —