Таким образом, в 1962—1968 гг. сплошными разведками удалось охватить значительную горную зону общей площадью до 200 кв. км. В этих работах автору оказывали большую помощь Л. Н. Соловьев, В. С. Орелкин, В. А. Юшин, А. С. Вознюк, В. И. Воротников, В. И. Моисеенко, А. С. Четверухин, А. Н. Берников, В. Н. Воронов, А. А. Судаков, В. С. Орелкин, В. Г. Воронов и другие. [14]
Рис. 2. Схема распространения памятников цебельдинской культуры в Северо-Восточном Причерноморье и эволюция накопления фактов о ней с 1880 по 1972 г. [15]
Итог исследованиям был подведен в издании «Археологическая карта Абхазии», опубликованном в 1969 г. [16].
В 1968—1969 гг. М. М. Гунба выявил и раскопал в окрестностях села Марамба около 30 погребений (пункт «Апианча») с интересным инвентарем [28]. В 1970 г. он копал могильники цебельдинской культуры в селе Атара Армянская [10]. В 1966—1969 гг. Ю. Н. Воронов, А. С. Вознюк и В. А. Юшин вели охранные наблюдения на Алуштинском, Азантском и Ларском могильниках, в результате чего было спасено до 50 погребений, частично опубликованных в начале 1970 г. [17]. В 1967—1969 гг. В. А. Юшин и Ю. Н. Воронов доследовали серию богатых погребений VI—VII вв. на периферии Церковного и Юстинианова холмов на Шапкинском могильнике [18]. Первое из этих погребений с золотыми и серебряными монетами Юстиниана I было опубликовано в 1971 г. [19]. Тогда же до двух десятков погребений II—VII вв. н. э. доследовано на пашнях в окрестностях крепости Цибилиум. В 1970—1971 гг. серию поселений и могильников цебельдинской культуры удалось выявить в селах Эшера, Амткел, Зима, Ажара и др. [24, 25]. В 1970 г. Г. К. Шамба опубликовал исследование материалов раскопанного в 1962—1964 гг. могильника на Грушевом холме [61]. В 1971 г. были опубликованы основные материалы раскопок М. М. Трапша в 1960—1965 гг. в Цебельде [53], а А. К. Амброз подробно рассмотрел хронологию могильников цебельдинской культуры [4, 106-111]. Так закончился второй этап уже сознательного накопления данных о памятниках цебельдинской культуры.
Проблемы и споры
К концу 60-х годов XX в. в трактовке цебельдинских материалов определился ряд закономерных противоречий, проявившихся как в вопросах установления хронологии памятников цебельдинской культуры, так и в отношении их этнической характеристики, социально-экономического облика и т. д. Если одни исследователи (М. М. Трапш, Г. К. Шамба) датировали могильники Цебельды II—V вв., то другие (Б. А. Куфтин, А. К. Амброз, Ю. Н. Воронов) говорили о более протяженном периоде — II—VII вв.; одним (М. М. Трапш) представлялось, что могильники цебельдинской культуры оставлены древнеабхазскими племенами абазгов и апсилов, другие (Г. К. Шамба, Ю. Н. Воронов) [16] отстаивали их исключительно апсилийскую принадлежность; одни (М. М. Трапш, 3. В. Анчабадзе, Г, К. Шамба) рассматривали древних цебельдинцев как сельское население и проводили параллели с деревенским бытом абхазов, другие (И. А. Гзелишвили, Ю. Н. Воронов) усматривали в поселениях древних цебельдинцев черты городской формации; одним (М. М. Трапш, Г. К. Шамба) представлялось, что отдельные комплексы погребений, раскопанные в Цебельде, были родовыми могильниками, другие (Ю. Н. Воронов) видели в них семейные кладбища; одним (М. М. Трапш, 3. В. Анчабадзе, Г. К. Шамба, М. П. Инадзе) казалось, что христианство проникло в Цебельду в конце III—IV вв., другие (Ю. Н. Воронов, В. А. Юшин) отстаивали более позднюю дату — не ранее второй половины VI—VII вв. Дискуссионной оказалась и проблема политической ориентации амсилов — выступали они против римлян (М. М. Трапш) или же в союзе с последними (М. М. Гунба, Ю. Н. Воронов). Противоречия намечались и в определении границ Апсилии, трактовке происхождения предметов и т. д.
Таким образом, круг спорных вопросов широк. И причина этого — недостаточное количество первоначально введенных в науку вещественных материалов и скудость соответствующих письменных источников.
Вместе с тем накопившийся за последние годы материал позволяет разрешить многие спорные вопросы. Ведь выводы до сих пор делались обычно на основе анализа материалов из четырех-пяти частично раскопанных семейных кладбищ одной родовой общины. Теперь же в распоряжении исследователей находятся более 500 погребений из десятка могильников и около 20 поселений, давших несколько десятков тысяч предметов, позволяющих вплотную подойти к разрешению главных вопросов экономической, культурной и политической жизни древней Цебельды, а вместе с ней и всей Апсилии.
С уточнением хронологии отдельных этапов цебельдинской культуры можно конкретнее использовать данные византийских источников VI—VIII вв. в целях реконструкции облика и истории местных населенных пунктов. Совокупность всех имеющихся материалов уже сегодня позволяет достаточно полно воссоздать интересную картину жизни, быта и занятий древних цебельдинцев во II—VII вв. н. э. [17]
Глава I. Что от них осталось?
На территории исторической Цебельды и ее окрестностей известно более 15 поселений, 10 крепостей и до 20 могильников II—VII вв. н. э. Наиболее значительные из этих памятников сосредоточены в Цебельдинской и Азантской долинах по правому берегу Кодора. Здесь же выявлены и следы древних дорог, соединявших поселения и ведущих к Клухорскому перевалу. Описанию всех этих памятников и посвящена настоящая глава.
1. Поселения.
Свод памятников
Самым западным пунктом находок цебельдинской керамики, которая может быть связана с апсилийским поселением, является Эшерское городище, где выявлены довольно многочисленные фрагменты пифосов, больших двуручных кувшинов и других изделий V—VI вв. Довольно значительная примесь ошлакованных обломков указывает на то, что здесь могли находиться обжигательная печь и мастерская по изготовлению керамики [23, 114].
Большое количество фрагментов цебельдинской керамики выявлено на склонах вершины, где расположена Герзеульская крепость [16, 59]. Отдельные фрагменты такой же керамики найдены у остатков крепостицы на конусообразной вершине к северу от села Верхняя Юрьевка [16, 59].
Одно из крупнейших поселений цебельдинской культуры расположено в южной части Цебельдинской долины, у крепости Шапка. Несмотря на многолетнюю пахоту и значительную крутизну склона, здесь культурный [18] слой, правда в большинстве своем переотложенный, сохранился местами на глубину до одного метра. На поверхности он проявляется обилием характерных керамических фрагментов; обломков каменных изделий — зернотерок, терочников и т. д.; отдельных украшений — бус, кусочков фибул. Все эти предметы фиксируются на площади 270x70 м и постепенно сползают в ближайшее ущелье. На окраине обширной поляны, в зарослях, прослеживаются остатки искусственных террас, когда-то покрывавших склон. Ширина их достигала 5-10 м, высота подпорных стен, сложенных из ломаного камня насухо, составляла 0,5-1,5 м. В верхней части поселения перед трех-пятиметровой скалистой