Я рывком поднялась с кровати. Протянула руку и сдёрнула картинку. Смяла, швырнула в сетчатую урну под столом.
– Ну зачем вы так, – расстроилась Лиля, – жалко…
– Дело не в тебе, – сказала я, снова усаживаясь.
Я оглядела свою берлогу. Ещё вчера я смеялась над этими мемами. Над борщом вообще хохотала, перепостила его, разослала эсэмэской всем, кому могла. Ещё вчера мне казалось, что я отлично придумала: заклеить сиротские обои смешными картинками, показать, что мне плевать на обстановку, что мне смешно живётся, что у меня есть всё: классная работа, классный парень.
Но сегодня я смотрела на свою стену и думала: ну и чушь… Мемы казались мне жалкой попыткой прикрыть действительность. И теперь действительность пёрла, прорывая яркие картинки, щёлкала меня по носу скомканными листками и показывала: если кто и смешной, то это ты – дурацкая девочка с дурацким именем.
Я закрыла лицо руками.
– Ну вот зачем вы так! – воскликнула Лиля. – Вот так нельзя! Обижаться! Я, например, никогда не обижаюсь на маму, даже если… В общем, это же пустяк. Тут всего лишь надо было подрисовать запятую. Маркером. У вас есть маркер?
Я отняла руки от лица, подпёрла кулаками подбородок. Она тем временем присела на корточки, нагнулась, поправила съехавшую косу, вытащила мой листок. Потом распрямилась и осмотрела стол. И тут же воскликнула:
– Ой! Какое чудо! Это вы сами придумали? Правда? Ой, ну какая замечательная идея!
Не успела я сказать, что так и есть, я придумала сама купить в спортивном два десятка пластиковых теннисных шариков и на каждом нарисовать рожицу: с весёлой улыбкой, с грустными глазками, с раскрытым от хохота ртом, с красными от смущения щеками, – как она снова воскликнула:
– А миска какая красивая! А ластики! Вы сами таких животных вырезали? Ножиком? Ой, а бабочку вы тоже сами придумали? Это квиллинг называется? Я один раз попробовала, у меня ничего не вышло. А блокнотики какие миленькие!
Она так искренне восхищалась, что я на секунду увидела мой письменный стол её глазами. Бывает же так: ты привык к своему жилищу и тебя уже ничто в нём не восхищает, а кто-то придёт, похвалит какую-нибудь ерунду, вроде веточек ивы в стаканчике из-под ряженки на подоконнике, и ты думаешь: а и правда, здорово я придумал. Так и я – увидела на своём столе миллион прикольных штук, и на секунду они снова подняли мне настроение, как в те времена, когда только появились в моей квартире.
А Лиля неутомимо расхваливала каждый предмет, пока не дошла до зарядного устройства, которое я разрисовала замазкой, и не ойкнула. Я сначала не поняла, почему она ойкает, а потом до меня дошло, и я засмеялась первый раз за день и сказала:
– Ну всё, попалась. Давай его сюда. Подключим.
Лиля покорно протянула мне зарядное устройство. Я подключила его к мобильному, воткнула в розетку, протянула Лиле.
– Алло, мамуля! Нет, я не дома. Я на секундочку забежала во второй подъезд к Наташке перед уроками. Понимаешь, у нас сегодня презентация одного проекта, мы решили всё сделать в стиле оригами, а пару бабочек не успели скатать, так что решили сейчас. Да, прости, мне очень жалко было тебя будить, я знаю, да, прости. Ну мне немножко осталось, вот ещё одну бабочку и цикаду, я быстро, ладно? Я к девяти приду. Да, мне ко второму сегодня. Вот как раз проект надо подготовить. Да, прости, в следующий раз предупрежу заранее, просто только сегодня утром вспомнила и побежала к Наташке.
Когда она закончила разговор, я присвистнула.
– «Ну ты горазд пули лить», – процитировала я, а она закусила губу и отвернулась. – Чего-то я прям не ожидала, что ты так виртуозно врёшь. Вообще я думала, ты начнёшь бекать-мекать, а мамаша твоя будет тебя пытать и догадываться. А ты прямо как по написанному. Оригами ещё приплела. Класс!
– Оригами – это правда! – вспыхнула она. – Я хорошо оригами складываю!
Она потянула носом.
– Не шмыгай, – мрачно велела я, – салфетки на подоконнике. Не для оригами, для носа!
– Вы прямо как моя мама!
Меня это сравнение слегка разозлило. Прячется в моей берлоге от мамаши и меня же с ней и сравнивает. Но сил её поучать у меня уже не было, поэтому я просто сунула ей коробку салфеток («Ой, какая славная! С „Энгри Бёрдс“! Где вы такую купили?»), повалилась на кровать и, нащупав подушку, подсунула её под голову.
Я плохо помню, как мы провели следующий час. Кажется, она собирала фигурки из бумаги, пытаясь доказать, что она «не всё наврала». Как будто бумажная ящерица отменяла её уверенный тон и фразы без пауз. «Алло, мамуля! Я на секундочку забежала к Наташке!»
Ещё она снова восторгалась моими штуками, особенно коллекцией мягких игрушек: Серёня дружил с художницей, которая делала мягких зайцев с большими серьёзными глазами и нестрашных зелёных и фиолетовых монстриков, и на каждый праздник я получала нового «друга». Я иногда проваливалась в сон, а иногда выплывала и что-то отвечала ей. Кажется, диктовала какие-то цифры. То ли дату рождения, то ли номер телефона своего. Что-то ей там нужно было от меня, и я сдала, лишь бы отвязалась. Помню точно, что не имя своё.
В девять утра слова у меня кончились, мысли тоже, веки были как намагниченные, так что я просто молча встала и вышла в прихожую. Там посмотрела на себя в зеркало. «Зелёная, как щавель», – сказала бы про меня мама. А Лиля застряла в комнате. Я вставила в дверь ключ и провернула намеренно резко, с грохотом, чтобы девочка поняла намёк. Лили по-прежнему не было, зато засветилась щель между бабы-Клавиной дверью и полом.
– Ну ты скоро? – раздражённо спросила я. – Ошибки, что ли, в мемах ищешь?
– Простите…
Она появилась в прихожей, шмыгнула носом, сделала бровки домиком.
– Эти штучки оставь для мамы, – предупредила я, – мне на работу к двенадцати.
Лиля кивнула, вышла из квартиры, обернулась и помахала рукой, но я вышла за ней.
– Иди.
– Да я дойду, тут всего два этажа.
Я прикрыла глаза, склонила голову набок и скрестила руки на груди. Когда послышались её лёгкие шаги, я открыла глаза, а когда я услышала: «Ну наконец-то! Лиль, ну ты соображаешь, я могу на работу…» – то, не дослушав, вернулась обратно и хлопнула дверью.
У себя в комнате, растянувшись на кровати, я увидела, что сделала Лилька: прицепила всех зверей, которых подарил мне Серёня, к бортику моей кровати: кого-то – за передние лапы, кого-то за шею. Но теперь они все таращились на меня, словно видели в первый раз. Я фыркнула, и мне вдруг стало уютно, как дома у мамы. Я натянула одеяло до самого носа и выключилась.
Меня