Фарисеи в ответ подняли восстание, в котором погибло 50 тыс. человек: эту пышную цифру мы, впрочем, оставляем на совести приводящего ее Иосифа Флавия. 800 захваченных в плен фарисеев было распято на глазах Янная, наблюдавшего за этим зрелищем вместе с супругами и наложницами; семьи распятых были зарублены на их глазах. 8 тыс. фарисеев бежали из Иудеи[100].
В 76 году до н. э. Александр Яннай умер. Трон перешел к его супруге Саломее Александре, и фарисеи, которых она возвратила, стали править страной.
В Иудее воцарился беспощадный религиозный террор: фарисеи стали, в частности, «виновниками смерти одного знатного гражданина, Диогена, друга Александра, которого они обвинили в том, что распятие восьмисот совершено было Александром по его наущению; они также довели Александру до того, что она лишила жизни и других лиц, подстрекавших Александра на это дело. Из религиозного страха она уступала, а фарисеи сметали с пути, кого только хотели»[101].
Иосиф Флавий, который пишет иудейскую историю на манер греческой и специально делает вид, что главной ее движущей силой были цари и полководцы, не называет нам имя воинственного лидера этих фанатичных фарисеев.
Зато его называет Талмуд.
Этого человека, если верить Талмуду, звали Симеон бен Шетах. Он был нази (т. е. глава, буквально «князь») Синедриона и брат царицы Саломеи Александры[102]. Именно ему Талмуд приписывает учреждение религиозных школ, то есть превращение фарисеев из милленаристской партии в правящую бюрократию, дотошно регламентирующую каждую минуту жизни подопечного им населения.
Восстание Аристобула
Симеон бен Шетах был человек беспощадный и никогда не упускал возможности ввязаться в ссору, которую легко было бы избежать. Он преследовал полководцев Янная, затеял в Иудее религиозные и политические чистки и однажды даже совершил вылазку в город Аскалон только затем, чтобы казнить 80 тамошних ведьм, виноватых, вероятно, в том, что они исповедовали иудаизм не того оттенка, который насаждал Симеон бен Шетах[103].
В этом смысле Симеон бен Шетах может считаться первым в истории инквизитором.
Беспощадность эта не могла не вызвать реакции. Через девять лет реформ этого нового Иеремии младший сын царицы, Аристобул, бежал из Иерусалима в одну из крепостей, в которой от расправы бен Шетаха укрывались военачальники его отца.
Восстание вспыхнуло, как сухая трава.
«Менее чем за пятнадцать дней он овладел двадцатью двумя городами»[104].
Между тем беда не приходит одна: в разгар восстания царица Александра неожиданно умерла, и Симеону бен Шетаху ничего не оставалось, как объявить главой государства ее старшего сына Гиркана. Гиркан был ленив, ограничен и неспособен к правлению — словом, он был наилучшей кандидатурой для бен Шетаха, собиравшегося править от его имени.
Новый вождь был выбран, религиозная бюрократия ему присягнула, и дело оставалось за малым — разбить войска его брата Аристобула, катившиеся к столице.
Этого-то и не удалось: в решающей битве Гиркан потерпел сокрушительное поражение, в первую очередь потому, что его войска толпами стали переходить на сторону Аристобула.
Аристобул не стал казнить брата и проявил тем самым непростительную доверчивость, которая стоила ему жизни, а Иудее — независимости. Не прошло и двух лет, как пощаженный им Гиркан, проживавший в Иерусалиме на правах частного лица и не имевший в своем распоряжении никаких военных сил, на которые он мог бы рассчитывать, сбежал за помощью к набатеям, царь которых, Арета, всегда был готов поучаствовать в братоубийственной войне на территории соседнего царства в обмен на парочку городов.
Иосиф Флавий называет главным организатором — и главным же бенефициаром — этого бегства араба-идумеянина по имени Антипатр, правителя покоренной Гирканом и обращенной в иудаизм Идумеи[105]. Мы можем не без основания предположить, что партия фарисеев и сам Симеон бен Шетах несли не меньшую ответственность за новую смуту.
Арете обещали заплатить по бартеру: двадцатью городами, которые Яннай забрал у арабов. Антипатр уже достиг, чего хотел: из вассального правителя он стал сёгуном при бессильном Гиркане. В 65 году до н. э. идумеи и набатеи осадили Иерусалим, чтобы вернуть пост первосвященника человеку, который был слишком мелочен и жаден, чтобы отказаться от власти, и слишком ничтожен, чтобы захватить ее сам.
Время для этой осады, между тем, было выбрано неудачное — если для гражданской войны вообще когда-либо бывает удачное время. Именно в 65 году до н. э. в регионе появилась новая сверхдержава. На Восток — с чрезвычайными полномочиями и огромным флотом — прибыл полководец римской республики Помпей.
Помпей и взятие Иерусалимского храма
Нам теперь даже трудно представить переворот, который произошел на Востоке с появлением на нем Помпея.
Это в Риме Помпей был гражданином и полководцем. На Востоке же он был всесильным владыкой: он решал судьбы местных царьков и командовал войсками, качество и количество которых превосходило всё, что имелось на тот момент на театре боевых действий.
Lex Gabinia, принятый в 67 г. до н. э., предоставил ему командование над 500 кораблями, 120 000 пехоты и 5000 кавалерии. Lex Manilia передал Помпею контроль над войсками, воевавшими против понтийского царя Митридата.
Помпей разбил Митридата, а за ним — царя Армении. Сирию он захватил почти мимоходом; покорил Каппадокию, Пафлагонию, Мидию, нынешнюю Грузию и кавказскую Албанию. В Месопотамии его войска дошли до Арбел и Кордуэны. Римское превосходство над местными царьками было тотальным: Помпей вел себя с ними, как английский адмирал, командующий военной эскадрой — с пирогами местных туземцев, с той только разницей, что английские адмиралы не брали столько взяток.
Утвердившись в качестве вершителя судеб Азии, Помпей «судил споры и другие дела царей и правителей, которые обращались к нему. Некоторых он утвердил во владении их царствами, другим прибавил территорий, а также урезал и унизил излишнее могущество некоторых»[106].
Это новое могущество Помпея не осталось незамеченным всеми участниками иудейской гражданской войны. Аристобул и Гиркан оба прибежали к Помпею со взятками. Даже генерал Помпея получил четыреста талантов. Сам же Помпей сделался счастливым обладателем изумительного золотого виноградника ценой в пятьсот талантов по прозванию «Услада», который потом Иосиф Флавий собственными глазами видел выставленным на Капитолии в святилище Юпитера[107].
Это прекрасное ювелирное произведение было доставлено Помпею от Аристобула в качестве исчерпывающего доказательства того, что правителем Иудеи достоин быть именно он.
Помпей заколебался; Аристобул и Гиркан наперегонки ухаживали за ним. При равных объемах взяток Помпей начал склоняться на сторону самого никчемного из претендентов, т. е. опять же Гиркана. Понемногу он двинулся к Иерусалиму. Гиркан следовал в его обозе. Аристобул то скрывался по крепостям, порываясь к войне, то вновь являлся к Помпею и начинал торговаться.
Наконец Помпей подошел к Иерусалиму, и Аристобул окончательно струсил. Он явился в лагерь к Помпею и пообещал ему денег, если тот разрешит дело в его пользу. Стороны ударили по рукам, Помпей дал слово, и наутро один из