Как бы само собой разумелось, что там по дороге происходило, но чутье разочаровывало Наташу: ничего! Хотя Ариночка так и обвивала ее мужа взглядами и дыханьем, и неуместными своими восторгами. Почему он так и не позволил себе отдаться обожанию глупой юности? Ведь кроме всего прочего, это придало бы ему уверенности в себе, расправило бы слежавшиеся крылья. Наташа недоумевала: «Любит он меня, что ли?» И раздражалась от того, как Володя сопит, сосредоточившись на чем-то, как мелко и часто жует, будто суслик, как лоснится на крутом подбородке его смуглая кожа…
А ей уже так нестерпимо хотелось отделаться от него, что она поторопила события. В тот день, когда простуженный Володя наверняка был дома один и в постели, она купила «симку» и с нового номера послала той девочке сообщение: «Ариночка, хочу тебя видеть. Больше не могу бороться с собой! Приезжай ко мне в два часа. Буду один. Проходи прямо в спальню. Володя». Наташа позаботилась о том, чтобы дверь осталась открытой, а муж не сошел с постели – подсунула ему новый роман Акунина, которого он прочитывал залпом.
Эта дурочка еще и ответила на sms: «Буду! Твоя! Люблю-люблю-люблю!» Наташу чуть не стошнило от такого количества сиропа… Ровно в два часа по полудню Арина вошла в их дом. Наташа выждала десять минут и отправилась следом, чувствуя, как в крови закипает ликование, будто в спальне ее ждал подарок, о котором она мечтала не один месяц. Она виделась себе маленькой девочкой в синем бархатном платье и с голубым бантом в волосах, на цыпочках крадущейся к рождественской елке. Шейка вытянута, губка закушена от волнения…
Разочарованию ее не было предела: Володя не пустил Аринку дальше краешка постели. Девочка сидела, поджав отвергнутую голую ножку, и они, видимо, выясняли, как произошло это недоразумение с сообщением. Сарафанчик на ней был весьма открытый, но все же он был – на ней. И тем не менее сцена могла быть истолкована как весьма пикантная. Именно поэтому, когда Наташа возникла в дверях разгневанной фурией, на лицах обоих отразился ужас.
– Кажется, я не вовремя, – только и сказала она и начала быстро спускаться по лестнице.
«Пожалуй, я – лучший режиссер, чем он», – подумалось ей, когда Володя, как и предполагалось, выскочил за ней в одних трусах и догнал в три прыжка. Он так жалко лепетал что-то о своей полной непричастности к происходящему, о том самом недоразумении, которое Наташа просчитала до деталей, что ей стало тошно смотреть на него. Свой подарок ей все же удалось стащить из-под елки…
– Я подаю на развод, – вполголоса сообщила она. – Я не для того пахала на этот дом, чтобы из меня здесь же делали посмешище.
Дабы оповестить детей, Наташе потребовались минуты. Аня поверила сразу: невозможность понять навязчивое Аринино присутствие в их доме нашло объяснение. И Володина любимица, дочь, почувствовала, что он предал именно ее. Променял на бесцветную пустоту, позарившись только на юность. Оскорблена дочь была куда сильнее, чем сама Наташа, – отсчет от ноля!
Вот сын… То ли поверил не ей, а отцу, то ли проявил пресловутую мужскую солидарность. В те дни Наташе казалось, что под ногами у нее – зыбучие пески, и она увязала каждым своим шагом. И сил на то, чтобы просто переставлять ноги, становилось все меньше. А Ленька был где-то там – за краем пустыни, и быстро шел не к ней навстречу, а в противоположную сторону. Не хотел ничего слышать, хотя они всегда понимали друг друга с полуслова. Намека хватало на схожесть ситуации, с каким-нибудь фильмом, которые всегда смотрели вместе, чтобы они уже расхохотались в голос.
А в те дни смех совсем перестал звучать в доме. Володя сломался сразу. Попытался доказать ей свою невиновность, но как? Факт был налицо: Наташа застала их в спальне. Голую девичью ножку до сих пор видела на простыне… Что его клятвы против очевидного?! И он сдался. Да так быстро, что жена даже испытала разочарование. К тому же возникли подозрения, что все было хоть и подстроено ею самой, но искренно желанно было обоими участниками фарса…
Однако разбираться в этом Наташа не стала. И ни минуты не жалела потом, что освободила себя от роли утешительницы несостоявшегося художника. Незавидная роль. Хотя многие жены ведут ее десятками лет. Но вот она не была просто женой, какой-нибудь домашней курицей, которая молиться готова на сомнительный талант своего мужа. Когда-то ее тоже восхитило, что Володя – студент последнего курса ГИТИСа, будущий режиссер, он показался ей почти небожителем, ведь сама занималась в простеньком училище культуры. Вот только с тех пор она неутомимо, не жалея себя, шла вверх, как в юности на Аю-Даг взбиралась, хоть и мечтая отдохнуть, припасть к фляжке, но не останавливалась, а муж топтался на месте. Годами… Десятилетиями. Что могло измениться, если ему уже было под пятьдесят?
Знакомый судья, которого Наташа еще и подбодрила конвертом, развел их быстрее, чем Володя успел собраться с мыслями.
Дневник в блоге Мантиссы
«Мать присутствует в моей жизни постоянно, хоть в мыслях, если не наяву. Как некий демон. Средненький такой, веселенький демон, не наделенный гением, зато привязчивый сверх меры. То, что она много лет работала тамадой, приучило ее по-простому требовать внимания к собственной персоне: «Все посмотрели на меня!»
А я отказываюсь выполнять приказы, от кого бы они ни исходили. Изгонит она меня, как отца? Сломает, как бабушку? Изолирует от мира, в котором все готовы ей подчиняться? Бабушкино пренебрежение правилами бесило ее до того, что моя мать объявила его сумасшествием. А купленный ею врач психиатрической больницы с готовностью щелкнул замком. Она вышла победительницей в многолетнем сражении с собственной матерью. Отец успел сбежать прежде, чем она и его неуспокоенность объявила психическим заболеванием.
Теперь я – единственная потенциальная жертва, сама оставшаяся в ловушке из какого-то болезненного любопытства: «Что будет? Что она со мной сделает?»
Чувствую, ей никак не удается понять моего к ней отношения. Если б я сама понимала! И могла бы определить одним словом: любовь?