– А она милашка, парни! Кто первый?
Приподняв голову, я увидела на полу у печи связанного окровавленного лорда Дормиша в одном белье. Три грубых деревенских парня шарили в наших котомках, а один уже расстегнул штаны и размахивал своим «достоинством» перед моим лицом. Как же я испугалась! И выпустила свою магию. Дурацкую магию воплощений…
Не помню, какие в тот момент пронеслись мысли в моей голове, но… мужской орган несостоявшегося насильника раздулся и лопнул под его истошный крик. Того, кто залез в мой дорожный мешок, тяпнула змея. Он с криком вытащил руку и затряс ею, пытаясь оторвать рептилию от своей конечности. Третий, успевший залезть в горшок с кашей, получил рой шершней в лицо и с криком метался по домику, натыкаясь на стены, предметы мебели и воющих приятелей, пока не выскочил в дверь. За ним последовал укушенный, а тот, который тыкал в меня неприличным, сумел кое-как ползком добраться только до порога. Я же сидела на разворошенной постели и тряслась.
– Леди Фарина, леди Фарина! – лорд Натан, похоже, уже несколько минут пытался до меня докричаться.
– Да, сейчас! – я сообразила, что мужчине нужна моя помощь.
Сползла с кровати, на цыпочках подбежала к Хранителю и разрезала сыромятные ремни каким-то тесаком, брошенным на полу. Лорд обнял меня, крепко прижал к себе и виновато прошептал:
– Они застали меня на рассвете, когда я вышел за водой. Огрели дубиной и связали. Судя по словам этих деревенщин, они не знали, что на заимке кто-то есть. Просто хотели переждать здесь облаву. Я планировал задержаться на несколько дней, но теперь боюсь придется ехать прямо сейчас.
Я все еще стучала зубами и боялась оставаться одна, поэтому мы вместе собрали наши вещи, выпили остывший отвар и двинулись к двери. На кашу я даже смотреть не могла, как и на лежащий в дверях труп. Лорд Дормиш просто перенес меня через тело, вывел во двор и отправил к лошадям:
– Почистите пока коней, леди Фарина, а я уберу падаль, – сказал он таким тоном, что я не посмела возражать.
Лучше уж чистить коней, чем таскать тела.
Хранитель уволок разбойников в кусты, стер ветошью кровь с досок и снова запер заимку. Потом подседлал коней, и мы двинулись дальше. Меня знобило так, что вскоре с дерева спланировало тяжелое одеяло из верблюжьей шерсти. Лорд Натан подобрал его, хмыкнул и накинул мне на плечи:
– Вы очень практичная юная леди, в таком одеяле можно и на снегу спать.
Я лишь пожала плечами – моя магия не могла сделать ничего незнакомого или непонятного мне. Поэтому матушка водила меня на кухню, заставляя учить рецепты и смотреть за приготовлением пищи, отец однажды взял в кузню, чтобы показать, каким трудом как куются клинки, а няня учила вязать, прясть и ткать, приговаривая, что эти знания пригодятся любой девице. А такое одеяло в замок однажды привозил восточный купец и долго нахваливал, объясняя, как женщины его племени вычесывают рыжих великанов-верблюдов, а потом валяют войлок и расшивают его узорами.
Мы ехали довольно долго, потом выбрались к реке. Широкая и медленная, если я правильно помнила карту, она находилась на границе владений моей семьи. Суда по ней ходили только плоскодонные, зато отлично ловилась рыба, а глинистые берега давали материал для небольшого кирпичного заводика. Отец умел и любил использовать местные материалы для строительства и производства.
Лорд Дормиш оставил в стороне несколько рыбацких деревушек, затем мы осторожно пересекли королевский тракт, стараясь никому не попадать на глаза, и наконец поднялись вверх по течению, удаляясь от обжитых людных мест. В пути лорд Натан со мной разговаривал как с мальчиком, приучая к обращению «Фар» и просил говорить о себе в мужском роде. Мне это казалось забавным, и я следовала его просьбе.
Про утреннее происшествие Хранитель не вспоминал, лишь объяснил мне что заимки в лесу давно облюбованы браконьерами, мелкими разбойниками и беглецами.
– Они точно не были хорошими людьми, миледи, поэтому считайте, что выполнили долг владетельницы, и свершив скорый и правый суд.
Я промолчала, но кивнула. Отец еще лет в шесть объяснил мне про долг лорда. Раз в месяц он устраивал судный день в нашем замке. Некоторые слуги решили, что просьба дочери смягчит гнев владетеля, и подговорили меня просить за них. Отец выслушал мою сбивчивую речь, потом взял за руку и повел к служебным помещениям. Там показал гнилое полотно, которое испортилось, потому что не была вовремя переложена крыша. Велел при нас перемерить все до локтя, а затем привел в ткацкую мастерскую и посадил на скамейку рядом с мастерицей:
– Ты будешь сидеть здесь, пока почтенная Карыля не наткет столько полотна, сколько испортилось по милости Михая. Затем ты пойдешь к прядильщицам и будешь сидеть рядом с ними, пока одна из них не напрядет столько ниток, сколько нужно для того, чтобы выткать это полотно. После отправишься в поле, где растят лен, и будешь там, пока женщины не обработают столько льна, сколько нужно, чтобы выткать полотно. А потом придешь и скажешь мне, какое наказание я должен назначить человеку, который не выполнил свою работу и испортил работу других.
Это были очень долгие два года. Все свое свободное время я проводила в ткацкой. Меня не заставляли перебрасывать тяжелые челноки, дергать берда или мотать новые нитки. Но никуда не выпускали из душного помещения и разрешали только смотреть на работу ткачих, или читать им вслух. Ткала Карыля всю осень и часть зимы. Потом меня отдали под опеку бабушке Дарисе. Она была старшей в комнате прях и нередко под журчание веретена рассказывала мне дивные сказки. Прясть я научилась, а также разбираться в качестве шерсти и льна, наслушалась женских историй, а еще убедилась в том, что любая работа – это тяжелый труд.
Весной меня вывезли в поле и оставили под присмотром одной из работниц. Мужчины пахали поле, женщины сеяли лен, пололи, рыхлили под жарким солнцем, потом дергали и ставили сушить. Осенью я получила передышку, а весной отец сам отвез меня на реку, туда, где «топили» лен и предложил шагнуть босой ногой в ледяную вешнюю воду. Когда стебли стали волокнами годными для пряжи, мне хотелось всыпать разгильдяю Михаю пятьдесят плетей! Однако отец предвидел и это. Он отправил меня с мастеровым чинить крышу. Дал увидеть, насколько это непростая работа, потом познакомил с семьей Михая, с его женой и детьми, и наконец спросил:
– Ты просила милости для этого человека, я дал ему отсрочку, какое теперь будет для него наказание?
Я задумалась и… на следующий день Михай крыл