Снежка потом рассказывала, что таким злым никогда его прежде не видела, никогда не слышала от него таких слов, которыми он ругал Власову. «Сумасшедшая мужичка» — было самым мягким из них. Именно он бежал со Снежкой на руках в травмпункт, именно он настоял на заявлении в милицию. А потом он каждый день ходил к ней в больницу и носил гостинцы и цветы.
Мила старалась с ним не сталкиваться. Не хотелось им мешать. И она почему-то робела в его обществе, не знала, как себя вести и чувствовала себя при этом страшно неуклюжей и уродливой. Сам же Демидов едва ли обращал на неё внимание, будучи поглощённый Снежаной и её проблемами.
— Ты чего его боишься? — с удивлением спрашивала Снежана, замечая её замешательство.
— Ничего я не боюсь!
— Стесняешься?
— Просто как-то неудобно вам мешать. Я чувствую себя третьей лишней, — оправдывалась Мила.
Она не хотела признаваться, что чувствует себя гадким утёнком рядом с этими прекрасными, как лебеди, людьми. Но в любом случае Милена была очень благодарна Демидову за помощь. Одной бы ей не справиться. Мать находилась в очередном запое. Поводом стало как раз так несчастье случившееся со старшей дочерью.
Когда Снежка вернулась в школу, Власову вынудили принести ей извинения. Теперь она вряд ли бы осмелилась напасть, но Ярослав стал опекать Снежку ещё больше. Он каждое утро её встречал и провожал после уроков, даже если заканчивал позже. Учителя умилялись этой красивой паре и сквозь пальцы смотрели на опоздания Демидова на уроки, если он на перемене провожал Снежану.
В общем всё было замечательно, и Милена не переживала за сестру.
* * *
«Чтоб ты сдохла, дура юродивая!» — с ненавистью думала Геля, глядя на Заславскую, отвечавшую у доски. Чего только Ярик в ней нашёл? Облезлая курица! Голодранка чёртова! Одета, как монашка, прилизанная, тощая, как вобла. Треснешь, так и развалиться. Жаль нельзя её избить, а ещё лучше изуродовать так, чтобы Демидов вздрагивал, кода на неё смотрел.
У Гели до сих пор сердце разрывалось при воспоминании о том, как Ярик трясся над этой убогой после того как Геля проучила её, чтобы не лезла к чужим парням. А эта дурочка и рада стараться, изображала из себя смертельно больную, чтобы Демидов её пожалел. А как он саму Гелю обзывал! Как ещё не ударил её, когда понял, что это она учинила расправу над этой ощипанной курицей. Так Гелю ещё никто не унижал. Она даже не выдержала и расплакалась у всех на виду. А Демидов даже внимание на это не обратил, а потащил эту тварь на руках в больницу, как принцессу. Заславская так и продолжала строить из себя умирающую, лишь бы с рук у него не слазить.
Потом эта якобы умирающая нажаловалась в милицию. Дома Геле здорово досталось от матери. Та заставляла её пойти в больницу и попросить прощения, но Геля не собиралась этого делать. Её ненависть крепла с каждый днём, особенно когда она поняла, что Ярик бегает к этой убогой в больницу каждый день и торчит там всё свободное время. Проклятая блаженная дура! Это из-за неё Ярик бросил Гелю. Не зря тогда он за Заславскую заступился. Как же Геля не поняла этого сразу? Проглядела. А ведь она так любила Демидова. Ей никогда никто не нужен был, кроме него. И он ведь был в её руках, у них было всё замечательно. Эта тварь его у неё отняла! Геля с ума сходила от ревности. Ей казалось, что подруги, ставшие свидетельницами её унижения, тихо злорадствуют у неё за спиной. Конечно! Раньше ей все завидовали, что у неё любовь с таким парнем. А теперь он её больше не любит и не хочет. Надо же, променял её на эту блаженную Заславскую, нищебродку, дуру страшную, овцу безмозглую.
Но сколько бы Геля не проклинала её, сколько не придумывала ей обидных прозвищ, Ярик так и продолжал таскаться за ней. Он даже пакет с учебниками носил ей, как в первом классе. Тьфу! Смотреть противно. С Гелей он никогда так не миндальничал. Интересно, у них уже что-нибудь было? Эти мысли заставляли задохнуться от ревности и трястись от злости. Ничего, Заславская ещё пожалеет, что на свет родилась. И Ярик пожалеет! Ох, как пожалеет, что связался с этой мерзкой гадиной. Геля дождётся случая и отомстит им обоим.
Глава 6
— Ох уж этот Ярослав, — ворчала мама, — Любовь у него видишь ли. А матери помочь ему некогда.
— Ну, мам! Я и так опаздываю. Вон Машка пусть поможет.
— Машка! Машка! А ты на что? Кто у нас в семье мужик? Совсем мать и сестра не нужны стали, как с этой своей связался, — продолжала обижаться мама, — И нашёл же себе опять какую-то из непутёвой семьи. Тяга у тебя ко всякому отребью, что в дружбе, что в любви.
— Это дурная кровь папашина во мне говорит, — съехидничал Ярослав.
— А почему она из непутёвой семьи? — поспешила Маша увести разговор от опасной темы, дабы избежать ссоры матери с сыном, — Я помню, что Снежану в художку водил очень приятный мужчина, никак на пьяницу не похожий.
— Это отец её был. Он погиб, когда на заводе взрыв был, — ответила мать, — А мамаша с горя пить начала, ну и спилась.
— Я пошёл, — напомнил о себе Ярослав.
— Иди уже, — сказала Маша, многозначительно глядя на брата, — Мы и без тебя справимся.
Ярослав поторопился сбежать. Ему досаждали такие речи матери, даже несмотря на то, что он понимала, что они скорее из ревности ведутся, чем из неприязни к его девушке. Началось это после нового года, потому что он ушёл отмечать праздник со Снежаной. Они оказались вдвоём в её квартире. Мать девушки пропадала в своей компании, сестра ушла в гости к подружке. Несмотря на это, между ними ничего так и не произошло. У Снежаны, видимо, и в мыслях не было ничего подобного, а он не решился ей это предложить. С ней нельзя было торопить события, он это чувствовал. Трудная задача, если учесть, что они только и делали, что целовались.
Вот и сегодня на восьмое марта он тоже оставил мать и сестру одних. Маша в отличие от мамы на него за это не обижалась, но не отказывала себе в удовольствии пошутить над ним.
— Привет! — радостно встретила его