— Госпожа магесса, через полчасика подходите, жар уже хороший будет! — крикнул ей мужчина, руководящий установкой временной баньки.
— Спасибо, — улыбнулась Полина, заранее представляя, как с по́том уйдут все страхи и пережитое.
Возвращаться в шатёр она не стала, так как уже приготовила для баньки всё необходимое, поэтому решила прогуляться по лагерю.
Пленников увезли на телеге, в которой доставили продукты, и остался куковать только глава эльфийского клана. Полина не стала близко подходить к нему, испытывая стеснение в его присутствии, но его окрик не дал ей спокойно уйти.
— Добрая госпожа, дали бы пленнику воды! — это прозвучало насмешливо и первым порывом было огрызнуться, но вряд ли кто-то давал ему пить со вчерашнего дня, а день был жаркий… и надо отвечать за свои слова.
Она вздохнула и пройдя к шатру за кружкой, набрала воды, вернулась к эльфу, и попросив его вытянуть руки и сложить ладони лодочкой, налила полную горсть. Эльфу пришлось опуститься на колени и наклониться, вытягивая руки вперёд из-за высокого помоста. Давать кружку в руку ему Полина не решилась, зная по фильмам, что опытному бойцу она может послужить в качестве оружия и, кажется, оказалась права, так как эльф понимающе криво ухмыльнулся:
— Откуда ты взялась, снежный цветочек? Давно я не слышал таких наивных речей!
— Вы напились? — нахмурилась она.
Эльф протягивал ладони за добавкой, пока в кружке не закончилась вода. Он пил, обтирал шею, плескал себе в лицо и после этого оценивающе посмотрел на Полину, как будто она стояла в ожидании его мужского одобрения. Поняв это, девушка вспыхнула и хотела уйти, но пленник вновь заговорил:
— А ты не под иллюзией, — удивился он. — Как нежного вида существо могло создать такой страшный фантом? Что за жуткие фантазии рождаются в твоей головке?
— Кажется, командир напрасно жаловался на скупость ваших речей. Сейчас вы даёте фору любому болтуну, — фыркнула Полина и ушла.
Она хорошо пропарилась в закрытом шкурами шалаше, намылась до скрипа, и, разрумянившаяся, скрылась у себя.
За её выходом следили многие, пытаясь угадать, настоящая у неё внешность или прикрыта иллюзией. Все слышали, что на Большой земле можно повстречать людей, рождённых от связи с представителями других рас, и тогда их волосы не будут черны, как ночь, а глаза могут быть самого неожиданного цвета, но воочию увидеть такого человека, тем более девушку — совсем другое.
Простым людям даже сложно понять, красива она или нет, стоит ли говорить о ней с восторженными нотами или лучше брезгливо скривиться.
По фигуре магесса не так уж чтобы очень отличалась от местных дев, особенно от тоненьких горожанок, но её кожа была без изъянов, как у новорождённого младенца, а это редкость даже для знатных дам из-за сильных ветров и крепких морозов зимой и жаркого солнца летом. А ещё непривычно было смотреть на её глаза. Голубой цвет казался неестественным, ненастоящим и невольно думалось, что магесса — морское существо, а не человек. Последним отличительным штрихом были волосы цвета светлого хмельного напитка, которые девушка собирала в строгую причёску, а не выпускала змеиться косой. Хотя, похоже, там кроме цвета нечем было красоваться и, как ни странно, именно этот изъян придавал ей человечности.
Вот и реши после всего этого: красавица она или уродина? Тихие споры продолжались до отбоя, а Полина долго лежала, всё думая, каким будет завтрашний день.
Глава 5
Наверное, ей голову с утра напекло, если она пошла поить пленного эльфа. И не только для того, чтобы тайком сделать несколько колоритных снимков.
Дрожащей рукой она навела крошечную камеру на главу клана и фотографировала его, стыдясь того, что не испытывает к эльфу особого сочувствия. Благородный профиль зрелого нелюдя скорее настораживал, чем вызывал уважение, но собственная совесть грызла из-за того, что она делает, прикрываясь подачей воды.
— Ты странная, — напившись и смотря в сторону леса, произнёс пленник.
— Странная потому, что принесла воды?
— Доброта — это слабость, развращающая близких, делая их злейшими врагами, — неожиданно начал поучать эльф. — Доброта — это открытые ворота для врагов.
Полина сначала опешила от подобных откровений, но потом осуждающе покачала головой.
— Ваша философия… — она замялась, подыскивая точные слова, — больна и уродлива. Возможно, это происходит из-за вашей общеэльфийской эмоциональной скудости, — Полина гордо приподняла подбородок, видя, что эльф не ожидал возражений. — Я надеялась, что воины врут про вас, но ваши высказывания развеяли мои сомнения.
— Глупая человеческая девочка! — устало усмехнулся он. — Ничего-то ты не понимаешь… Я прожил не одну сотню лет и выстрадал свою «философию»! За каждым моим словом стоят поломанные судьбы!
Эльф был убедителен, а точнее, харизматичен, и Полину тянуло поддаться его словам, засомневаться в себе… Наверное, с какой-то стороны он прав, но так можно далеко зайти и запутаться.
— Нашли, чем кичиться! — немного наиграно фыркнула она, только чтобы избавиться от его влияния. — «Не одну сотню лет…» — передразнила она его и, постучав по своей голове, снисходительно добавила:
— У меня здесь память множества поколений людей из разных стран и мне даже не надо самой анализировать их жизнь, потому что это сделали за меня философы и умнейшие люди в разные времена. И вот к чему все они неизменно приходят: если не жить по совести, не искать гармонии в душе, которую питают доброта и любовь, то в конце концов душа истончается, и ничто не приносит радости, а значит, теряется смысл жизни. Я молода, и для меня пока есть смысл в любом проявлении жизни, но глядя на вас, понимаю, что имели в виду жившие до меня философы.
— Ты… — разозлился эльф, но сжав кулаки, замолчал.
— Вы думаете, что люди глупы, потому что вам кажется наша жизнь сравнимой с жизнью бабочки однодневки? — разошлась Полина, видя, что пленника зацепило её иное мнение. — Ваше выражение лица, тон и взгляд — всё кричит об этом, но вот что я вам скажу! У вас на лбу написано, что жили вы только тем, что ставили перед собой цели, и достигая их, спешно искали новые, чтобы не чувствовать пугающую пустоту в душе.
— Что ты можешь знать об этом?! — с ненавистью зашипел он. — Ты никогда ни за кого не несла ответственности, чтобы рассуждать на такие темы.
— Ошибаетесь! Я несу ответственность, как дочь перед родителями, с недавних пор моя ответственность выросла и надеюсь, что я с честью исполнила свой мажеский долг, и ваше пленение тому свидетель. Я уже не со слов философов, а на собственном опыте знаю, что проявлять доброту сложнее, чем демонстрировать равнодушие или показать