— Подождите! — растерянно и жалобно пискнула она им вслед. — Александр!..
Белецкий обернулся. Он обернулся, боже мой!!! И уставился на Жеку внимательным взглядом. Чувствуя, как немеет язык, пересыхает горло и подкашиваются колени, Жека бестолково вытянула вперед руку с букетом, но не смогла больше выдавить ни звука.
— Девушка, — наставительным тоном произнесла Александрина, — артист устал после спектакля. Не надо его беспокоить, рабочий день окончен, человеку нужен отдых. Вы должны и сами понимать, не маленькая… Ох уж эта провинциальная бесцеремонность, — негромко добавила она, потянувшись к уху Белецкого, словно извиняясь перед ним за отсутствие должных манер у уфимцев. Но Жека, конечно же, тоже услышала эту фразу, которая была словно ушат холодной воды, вылитый за шиворот.
— Вы что-то хотели? — не обращая внимания на слова актрисы, доброжелательно поинтересовался Белецкий у Жеки. Та шумно вздохнула и, чувствуя, как краска унижения заливает лицо, зажмурилась от стыда и отчаянно помотала головой.
— Вы уверены? — уточнил он. Почему-то по голосу казалось, что он улыбается (ну как же! смеется над ней, идиоткой, "бесцеремонной провинциалкой", и над ее глупой растерянностью!), но Жека так и не решилась открыть глаза и снова взглянуть в его лицо. Господи, поскорее бы они уже ушли, что ли…
Они и ушли. Александрина еще что-то сказала ему вполголоса, хихикая — Жека не расслышала, а затем их шаги и голоса стихли.
Девушка продолжала стоять, крепко зажмурившись, до тех пор, пока мимо нее гуськом не прошествовала вся московская труппа. Только услышав шум отъезжающего микроавтобуса, Жека решилась, наконец, открыть глаза. Она стояла в полном одиночестве у служебного входа, окутанная теплыми июньскими сумерками, чуть подсвеченными желтоватым светом единственного фонаря, и держала на весу злополучный букет. Букет, который так и не решилась отдать, и который сейчас словно жег кожу ладоней…
Интересно, подумалось ей некстати, Галанина отправится к Белецкому в гостиничный номер или привезет его на ночь к себе, в свою уфимскую квартиру?..
Эта мысль отрезвила и разозлила Жеку. Она в бешенстве огляделась по сторонам и, завидев неподалеку урну для мусора, в два прыжка подлетела к ней и с ожесточением затолкала цветы внутрь.
Леле в своем позоре она так и не призналась. Наврала, что вручила букет артисту, и тот принял его с улыбкой и благодарностью.
Нельзя сказать, что это происшествие надолго выбило Жеку из колеи. Да, в первый раз она потерпела неудачу, но… у нее обязательно появится шанс все исправить. И пусть гора не идет к Магомету — сам Магомет пойдет к горе! Жеке поняла, что ей жизненно необходимо поехать в Москву, и уж там, в родном городе Белецкого, брать его тепленьким.
Погруженная в горячую воду, на поверхности которой колыхались душистые пышные хлопья пены, Жека испытывала такой покой и умиротворение, что даже чуть не заснула. Хорошо, что вовремя спохватилась и вытащила пробку из слива, чтобы спустить воду. Леля с мамой, наверное, ее заждались…
К тому моменту, когда Жека появилась на кухне, где хозяйки ждали ее за накрытым столом, она уже совсем успокоилась и смогла смотреть Леле прямо в лицо. Хоть ей не приходилось до этого близко общаться с людьми, имеющими ограниченные возможности, она догадывалась, что меньше всего на свете Леля нуждается в ее жалости или сочувствии. Поэтому Жека избрала тактику "на равных". Не избегать Лелиных взглядов. При разговоре обращаться именно к ней, а не призывать маму в посредники или сурдопереводчики. Даже если что-то из сказанного Лелей казалось неразборчивым — Жека спокойно переспрашивала ее, не делая напрасно вид, что все поняла. Судя по тому, как благодарно засияли глаза подруги, это была идеальная модель поведения со стороны Жеки.
Завтрак был простой, но сытный — яичница с ветчиной, бутерброды с сыром, чай с домашним вареньем. Видно было, что мать с дочерью не жируют, но при этом далеко не бедствуют. Жека напрягла память и вспомнила, что Леля пару раз упоминала в письмах своего отца: состоятельный бизнесмен, который ушел из семьи лет десять назад к молоденькой любовнице, а от жены с больной дочерью "откупился" двухкомнатной квартирой в новостройке и ежемесячными переводами немаленькой суммы для Лели. Видеться с дочкой он больше не изъявлял желания, как отрезало, считая, вероятно, что деньги с лихвой компенсируют ей нехватку родительского внимания. Но Лелина мама, Ангелина Эдуардовна, все же работала из дома, делая переводы с английского и французского языков, а Леля занималась дизайном сайтов и фотошопом. Две сильные и независимые женщины… одинокие независимые женщины.
Жека предложила отдать им деньги за продукты. Разумеется, она была уверена в том, что они откажутся, но не поиграть в благородство не могла — и затем сполна насладилась зрелищем возмущенных подобным предложением хозяек.
— Женечка! Как можно! Вы же наша гостья! Лелина подруга! — сделав страшные глаза и протестующе отмахиваясь руками, вскричала Ангелина Эдуардовна. Леля же произнесла что-то вроде:
— Йааа абыыыух, — и Жека с первого же раза отчетливо поняла, что подруга сказала: "Я обижусь!" — очевидно, делая предостережение на случай, если разговор снова зайдет о деньгах. Оказывается, воспринимать на слух речь Лели было не так уж и сложно. Главное — привыкнуть…
Лелина мама поинтересовалась Жекиными планами на день. Да, суровая февральская погода не располагала к продолжительным прогулками, но все-таки девушка впервые приехала в Москву, да еще и ненадолго — обидно было терять драгоценное время…
— Может быть, выберемся все вместе погулять? — без особого энтузиазма предложила Ангелина Эдуардовна, невольно зябко поежившись, когда взгляд ее упал на тусклое сероватое небо за окном.
Жека великодушно отказалась. Ну, нет уж! Таскаться по холоду в модных сапожках на шпильке и короткой шубе — только зря морозить ляжки и задницу.
— Пожалуй, на прогулку и обзорную экскурсию я отправлюсь завтра, — мило улыбнулась Жека. — Сегодня же нам всем нужно отдохнуть перед спектаклем, чтобы хорошо выглядеть.
— Да вы и так красавица! — искренне сказала Ангелина Эдуардовна, и довольная Леля согласно закивала. Однако обе были явно рады, что им не придется высовывать носы на мороз до самого вечера.
Окончание трапезы прошло в мире и согласии. Мать с дочерью расспрашивали Жеку о ее жизни в Уфе и интересовались, как она доехала. Жека наврала им, что прибыла в Москву в СВ-вагоне — почему-то стыдно было признаваться про свой плацкарт. Впрочем, вранье было Жекиным естественным состоянием. Она жила ложью, дышала ею, чувствуя себя как рыба в воде. Так, еще в поезде, разговорившись с попутчиками, она тоже наплела им с три короба: заявила, что едет на премьеру спектакля Александра Белецкого по его личному приглашению — они, дескать, давно знакомы. Попутчики верили, восхищались и громко завидовали. Приврать