Я здороваюсь, но он, не взглянув на меня, проскакивает мимо. За спиной громко хлопает дверь, я морщусь – от мужчины крепко пахнет табаком, а я курящих не выношу.
Поднявшись на свой третий этаж, достаю ключи и замираю от недоброго предчувствия. Что-то не так. Я не могу понять, что именно, и осторожно трогаю дверную ручку. Дверь заперта, причин для тревоги нет, но нервы напряжены до предела, поэтому я вздрагиваю, когда за спиной раздается звонкий голос:
– Привет, Джейн!
Я резко оборачиваюсь на вышедшую соседку. Француженка Николь учится на факультете дизайна и всегда выглядит, как девушка с обложки. Сейчас на ней черное приталенное пальто и красный берет, контрастирующий с темными гладкими волосами до плеч. На мне такие вещи смотрелись бы вычурно, а она носит их с парижским шиком, собирая восхищенные взгляды. Мог ли тот мужчина навещать ее?
– Привет, Николь. У тебя был гость?
– У меня? – Соседка изумленно вскидывает черные соболиные брови. Они у нее идеальные, как и все остальное. – С чего ты взяла?
Я уже и сама понимаю, что ошиблась. Тот мужчина, грубый и простецкий, одетый в мешковатую куртку, никак не монтируется с изящной француженкой.
– Встретила на лестнице, – поясняю я. – Мужчина лет сорока, я его раньше никогда не видела.
– Может, сантехник заходил? – предполагает Николь, запирая свою дверь. – Рози вчера жаловалась, что у нее кран течет.
– Может быть, – я не стала спорить. Мужчина в самом деле больше походил на работягу, чем на интеллектуала. Но он точно не был сантехником – чемоданчика с инструментами при нем не было.
– Салют! – Николь прощается по-французски и сбегает по лестнице, легко и задорно стуча каблучками.
А я захожу к себе в комнату и чуть не задыхаюсь. Запах табака висит в воздухе, сообщая о том, что мужчина был у меня. Я испуганно отступаю, желая бежать, но останавливаюсь на пороге. Мужчина ушел. Дверь была заперта. Его подельникам в тесной комнатушке спрятаться негде. Разве что в шкафу или в ванной.
Я распахиваю створки шкафа, проверяю ванную – пусто. Затем запираю дверь и оглядываю комнату, ища следы чужого присутствия. Их нет. Мои вещи лежат на своих местах. Налички у меня нет, как и драгоценностей, которые можно украсть. Уж если кого грабить, то Николь – у француженки водились деньги, и она любила украшения, в том числе старинные, которые покупала в Англии на блошиных рынках. Что тот мужчина мог делать в моей комнате? А может, я все придумала, и мне просто показалось?
Я опускаюсь на узкую кровать, глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться, и меня сразу же мутит. Запах табака явно свидетельствует о том, что у меня побывал чужак. Я вскакиваю на ноги и распахиваю форточку. Порыв влажного ветра влетает в комнату, лизнув мои пылающие щеки, и ныряет под кровать, выталкивая к моим ногам фотографию.
Я наклоняюсь и ахаю. На фото – я с мамой. Я привезла его с собой – чтобы мама была рядом. Я хранила его в коробке в шкафу, и то, что снимок сейчас оказался лежащим под кроватью, могло означать только одно: мне не почудилось. Тот мужчина был у меня в комнате, рылся в моих вещах и случайно обронил фото, не заметив, как оно отлетело под кровать.
Меня трясет от паники. Я выскакиваю за дверь, дрожащими руками запираю замок и несусь в главный кампус.
Седая англичанка на рецепции долго не может понять, чего от нее хочет встревоженная русская девушка.
– Говорите помедленнее! Я не понимаю! – недовольно ворчит она, всем своим видом показывая: «Понаехали тут!».
Я еще раз повторяю, как встретила мужчину, выходящего из общежития. Как почувствовала запах табака в своей комнате. А потом нашла фотографию под кроватью – где ее быть не должно.
– Что пропало? – строго спрашивает кастелянша, глядя на меня.
– Ничего не пропало, он ничего не взял.
– Значит, ограбления не было? – недоверчиво уточняет она. – Чего тогда вы хотите?
– Да поймите вы, – снова завожусь я. – Этот мужчина проник в мою комнату, рылся в моих вещах.
– Но ничего не взял, – она поджимает тонкие бледные губы. – А может, вам это почудилось?
– Ничего мне не почудилось! – возмущаюсь я.
– От вас, русских, вечно проблемы, – ворчит кастелянша себе под нос.
– Что вы сказали? – Я пораженно смотрю на нее.
– Я? – Она делано удивляется. – Это вы все говорите, говорите! У меня от вас уже мигрень разыгралась.
Поняв, что я ничего не добьюсь, я сдаюсь и спрашиваю:
– Могу я поменять замок на двери?
– Как вам будет угодно, – цедит она и отворачивается от меня к парню, который пришел за ключами.
– Вы можете прислать слесаря? – уточняю я, с трудом сдерживая слезы от ее равнодушия.
– Можете оставить заявку, – сердито бубнит она. – Но это будет нескоро.
Я выбегаю из кампуса расстроенной. Как я могу ночевать в квартире, если тот мужчина может вернуться и вломиться ко мне?
Я иду по Оксфорду, не видя ничего перед собой, когда натыкаюсь на Дэна Громова.
– Женька, привет! – Он расплывается в улыбке, но становится серьезным, взглянув мне в глаза. – Тебя кто-то обидел? На тебе лица нет.
Меньше всего на свете мне хочется сейчас объясняться с мажором, и я огрызаюсь:
– Отвали!
Но он неожиданно участливо трогает меня за плечо:
– Я правда помочь хочу!
Мне так не хватало в Оксфорде простого дружеского участия, что даже это мимолетное касание выбивает меня из колеи, и я всхлипываю, уже не совладав со слезами.
– О, да, я смотрю, тут беда-беда! – Мажор протягивает мне платок, который я машинально беру и с удивлением на него смотрю.
– Бери-бери, чистый, – по-своему растолковывает Дэн мое замешательство.
– Кто сейчас вообще носит носовые платки? – Я улыбаюсь сквозь слезы. – Есть же бумажные!
– Это папино воспитание, – мне кажется, что Дэн смутился. – Приучил меня, что всегда нужно носить носовой платок. На случай, если понадобится вытереть слезы красивой девушке.
– Хороший у тебя папа, – замечаю я, промокая платком глаза.
– Не жалуюсь, – сдержанно отвечает Дэн.
– Он у тебя где, в Лондоне? – спрашиваю я, зная, что многие российские бизнесмены живут в британской столице и рулят бизнесом отсюда.
– Нет, в Москве. У него там, – Дэн невесело усмехается, – любовь…
Мне кажется, что парень почувствовал себя лишним, поэтому и сбежал на учебу в Оксфорд в середине учебного года. Но задавать неудобные вопросы я не стала. Высморкалась в платок и пообещала:
– Постираю и верну.
Уже собиралась прощаться, как Дэн удержал меня за рукав куртки:
– Эй, не убегай. Пойдем возьмем кофе, и ты мне все расскажешь!
Возвращаться в общежитие, где я больше не чувствовала себя в безопасности, не хочется, и я следую за Дэном. Вдруг он правда сможет помочь?
В кафе, за чашкой капучино, я рассказываю обо всем, что случилось. Если поначалу Дэн слушает