- Может быть, нам не стоило уходить? Вдруг что-то случится и...

- Мы тут же поднимемся. Там же... Наташа. Она тебе сообщит.

- Наташа! - фыркнула Ларка и брезгливо поджала тонкие губы. Глеб вздернул бровь, удивленный такой реакцией.

- Ты как будто её не очень жалуешь... - осторожно заметил он, забирая заказ из рук худой, как палка, буфетчицы - два картонных стаканчика и тарелку с бутербродами. Он в таких заведениях не ел уже... лет пятнадцать. Не меньше... Ну, нечего. Поди, не обломится. На службе он в таких передрягах бывал, что чего только ему жрать ни приходилось. От крыс до змей, коими кишели пустыни.

- Не жалую? Да... наверное. Да ты не подумай, она неплохая. Просто... странная какая-то.

- Что ты имеешь в виду?

~ Ну, чудная. Не от мира сего. Знаешь, есть люди всякие с отклонениями? Вот Наташка из тех. Есть в ней что-то такое... - Ларка снова растерла лицо ладонями и воткнулась взглядом в свой стаканчик. - Она поздний ребенок. Мать ее далеко за сорок родила. Может, это как-то сказалось. Всякие дауны ведь тоже у позднородящих на свет появляются...

- Постой. Я ничего не понимаю. Что ты хочешь сказать?

Глеб подобрался. Наташа не выглядела умственно отсталой, хотя Лариска, видимо, на это и намекала. Или... она настолько ее не любила, что готова была оклеветать?

- Это не объяснить, - покачала головой Лариса. - Это видеть надо. Она - как бы это сказать? Замкнутая, вся в себе. Но до-о-обренькая! Блаженная, говорю же... У нее мать верующая была.

- Сектантка?

- Да нет! Наша... В церковь ходила. Вот и Наташка в хоре церковном поет. Представляешь?

Глеб кивнул. Ничего удивительного, с таким-то голосом.

- Да ты не подумай, я ж не мегера. Тем более, она за Кирюшей... ты бы видел. В этом плане Наташка и заботливая, и старательная. Любит его, пылинки сдувает. Неплохая девочка, но странная. Опять же, со свадьбой этой... Им же по двадцать три! Ну, какой дурак в таком возрасте женится? А она, типа, до свадьбы ни-ни. Представляешь?! И Кирилла взбаламутила.

Громов сглотнул. Рука на столе сжалась в кулак. И стало мерзко. От Ларки мерзко. От того, что она высмеивает чужую душевную чистоту. Как будто у нее на это имелось право.

- Он - взрослый парень.

- Да... Да. Слушай, думаешь, он поправится?

Ларка всхлипнула, поймала его сжатую в кулак ладонь и пытливо заглянула в глаза. В такие моменты, как этот, правда никому не нужна. Она хочет обмануться. Глеб мог бы сказать, что после тяжелой черепно-мозговой травмы последствия могут быть какими угодно. Что можно выжить, но на всю жизнь остаться растением, и тогда уже, наверное, лучше смерть. Но Громов не стал. В конце концов, он и сам не оракул.

- Мы все для этого сделаем. Все. Я ведь уже сказал...

- Да-да... Я помню. Спасибо...

Глеб кивнул. Есть не стал, хотя бутерброды на тарелке и выглядели довольно привлекательно. Листья салата были свежими, хлеб - хрустящим, а ветчина - не заветренной. Но все равно кусок в горло не лез. И становилось понятно, что чем больше он узнает, тем сильнее в этом всем вязнет, как будто и без этого у него были шансы.

Хотелось узнать Наташу. Не с Ларкиных слов - злых и зашоренных, которые ему так хотелось затолкать ей обратно в глотку. А самому... Шаг за шагом. Чтобы она по доброй воле ему открылась. И почему-то стало стыдно что-то выпытывать за ее спиной. Как будто он не всю жизнь этим занимался. Собирая информацию о недругах и конкурентах.

Сейчас это показалось ему святотатством.

- Пойдем... - вздохнула Ларка и, тяжело опираясь на стол, встала.

Глеб кивнул. Забрал со стола бутерброды и задержался у буфета, чтобы купить чая. Где-то совсем недавно он слышал, что беременным кофе нельзя. Не иначе, как от Каримова. Да, так и есть. Только его начальник, окончательно свихнувшись на своей жене, мог выдать ему эту ценную информацию.

Что ж... Теперь он понимал, как это - помешаться на женщине. Все его инстинкты и вся его мужская суть вопили - вот она. Она... И что с этим делать - он совершенно не знал! Знал только, что она в его жизни будет.

Когда они вернулись на свой этаж, Наташа все так же сидела на своем стуле. Только теперь чуть вытянула ноги, а спиной облокотилась на стену.

- Наташа, тебе нужно поесть, - тихо сказал Глеб, опускаясь перед ней на корточки. Протянул злосчастную тарелку. Он нескоро еще, наверное, привыкнет к тому, как она смотрит. Прямо в глаза, так что кажется - душу видит. И сама ничего не таит. Может быть, и правда блаженная, да только что это меняет?

Ничего. Для него ничего...

- Спасибо, - поблагодарила тихонько и, послушно взяв бутерброд откусила. Губы испачкались в майонезе. Она подняла тонкие длинные пальцы и, не отводя от него глаз, стерла след. - Кирилл любит есть всухомятку.

Твою же мать... Кирилл...

Не то, чтобы это что-то меняло...