В ответ на этот вопрос ощущаю легкое шевеление в животе. Я почувствовала это впервые совсем недавно. И теперь каждый раз с жадностью прислушиваюсь к себе. Ну, давай, малыш! Пни мамочку… Я ложусь в воду, и мысли мгновенно переключаются на доченьку. Я все же не могу поверить, что мы с ней встретимся всего через четыре с половиной месяца. Заканчиваю с водными процедурами и тут же заваливаюсь спать.
Я пью единственную позволенную мне за день чашку кофе, когда телефон звонит. Нюта гремит посудой, складывая ту в посудомойку.
– Кому не спится в такую рань? – бормочет не то чтобы довольно.
– Это из клиники. Странно.
Нюта вздергивает брови, а я взволнованно хватаю трубку. Первая мысль – что-то не так с анализами. Маргарита Сергеевна четко дала понять, что сбросит их результаты мне на почту. И если она звонит, тем более в такую рань – есть ли у меня шансы услышать что-то хорошее? Хочется на это надеяться. Но когда гинеколог просит меня подъехать в клинику, и не просто так, а срочно, надежды практически не остается. Внутри все мелко-мелко дрожит, и эта дрожь, перекинувшись на мои руки, собирается на кончиках пальцев.
– Ну, и чего хотели? – Хоть Нюта и бодрится, я прекрасно понимаю, что она тоже взволнована.
– Говорят, мне нужно срочно подъехать. – Я тоже бодрюсь, да. В конце концов, кто из нас актриса?
– Зачем?
– Поедем – узнаем. Кстати, посмотри, что у нас там по расписанию.
– У нас в кои веки свободное утро. И это такая редкость, что в календарь можно не смотреть – я запомнила. – Бурчит. Но как-то так неуверенно. Будто подыгрывая. Подхожу к Нюте и с силой ее обнимаю, то ли выражая свою невыразимую, в общем-то, благодарность, то ли подпитываясь ее теплом.
На улице холодно. Я надеваю простые джинсы и объемный вязаный свитер. В прессу еще не просочилась новость о моей беременности. Хочется, чтобы так было и дальше. Благо оверсайз в моде, да и животик у меня только-только начал проступать.
Нас с Нютой встречают в регистратуре, как самых дорогих гостей.
– Даная Васильевна, разрешите вас проводить…
– Я знаю дорогу к Верник.
– А вам не туда. С вами у главврача разговор. Пройдемте.
Сердце, размеренно бьющееся в груди, резко останавливается. Делает кульбит и что есть силы летит куда-то вниз. На секунду перехватывает дыхание. И лишь ладошка Нюты, лежащая на моей спине, не позволяет упасть. А еще актерские навыки. Наверняка со стороны я выгляжу вполне спокойной и собранной. Но только я одна знаю, чего мне это стоит.
– Извините, вы должны остаться здесь, – говорит Нюте администратор.
– Я?! Это кто же так решил?
– Извините, Даная Васильевна, я думала, вас предупредили, что это – конфиденциальная беседа.
Я уже так накручена, что спорить – просто нет сил. Конфиденциальная – значит, конфиденциальная. Взглядом велю Нюте оставаться за дверью и захожу в кабинет главврача. От волнения зрение становится абсолютно тоннельным. Я вижу лишь сидящего за столом мужчину. При виде меня он вскакивает. Указывает мне на стул. Я сажусь. И словно сквозь вату слышу его сбивчивые объяснения. Он говорит совсем не то, чего я так боялась.
– Так. Погодите. То есть с результатами скрининга все в порядке? С ребенком все хорошо? – уточняю, пряча под столом руки. Я, конечно, актриса, но некоторые процессы в организме не зависят от моих актерских талантов. Тремор рук – в их числе.
– Результаты скрининга? Да-да. Наверное. Случись какая-то патология, вам бы непременно сообщили. Но ведь я не об этом. – Сергей Борисович проходится платком по лбу и косится куда-то в сторону. – Вы поняли, что я пытаюсь до вас донести?
– Да. Конечно, поняла. Так с малышом все в порядке? – ловлю себя на том, что как попугай повторяю одно и то же, но ничего не могу с собой поделать. На глаза помимо моей воли накатываются слезы. Приехали. Еще немного, и я заплачу…
– За исключением того, что он зачат не от того донора, которого вы выбрали! – в некотором, как мне показалось, отчаянии кричит главврач. И мне бы задуматься, что ж его, бедного, так разобрало, но мне вообще не до этого. Я растекаюсь по стулу от ненормального, превращающего кости в желе облегчения.
– Очень неприятная ситуация, – наконец, замечаю я.
– Еще какая. – Сергей Борисович снова трет лоб платком.
– Но, что уж теперь? Сделанного не исправить. А значит, не стоит и волноваться, – я так счастлива, что с моим малышом все в порядке, что готова закрыть глаза даже на такие, в общем-то, чудовищные косяки. – Только… – тру лоб. – Я, наверное, должна ознакомиться с анкетой донора. Ну, мало ли… Чтобы понимать, что собой представляет этот… этот… человек.
– Скажу вам больше. У вас есть уникальный шанс познакомиться с ним лично, – раздается из угла насмешливый низкий голос.
Глава 3
Георгий
В Сергее, мать его, Борисовиче явно умер великий конферансье. Он напрочь отказался сообщать мне хоть что-нибудь о матери моего сына, до того как она появится. Не самое умное решение, надо заметить. Я и так на грани взрыва. Казалось бы, зачем меня подогревать? Но, наверное, он видит в этом какой-то смысл, который от меня пока ускользает. Усилием воли беру себя в руки и в ожидании нового акта драмы демонстративно усаживаюсь на один из стульев, выстроенных в ряд вдоль стены. Сергей Борисыч косится на кнопку вызова охраны. Думает, та его спасет при случае? Это, конечно, вряд ли, но да ладно. Не буду же я его разубеждать.
В ожидании матери своего сына (я решил пока именовать ее так) утыкаюсь в телефон. Девушка не спешит, а у меня полно работы. Происходящее так не кстати, что мне приходится здорово перекроить свой график. Отменить сразу несколько важных встреч и перенести совещание.
Дверь щелкает. Я моментально вскидываюсь. И снова застываю, открыв, как идиот, рот.
Первая мысль – она вовсе не страшная. Мать моего ребенка. Пока непонятно, были ли в ее роду шизофреники, но то, что она не безмозглая курица – очевидно. А еще, если судить по тому, сколько раз она уточнила, все ли