— И что это за прелестная картина? — раздался знакомый голос за спиной. Даша обернулась — объект её размышлений стоял в дверях домика и задумчиво постукивал большим пальцем по подпирающему локоть костылю. Вернулся! Ну, наконец-то, все снова в сборе. Она терпеть не могла, когда кто-то из родных покидал их базу надолго. А Косте пришлось уехать на целую неделю — будь проклят этот перелом!
— И что же такого прелестного в моей тощей выпяченной вперёд заднице? — с привычной подначкой поинтересовалась Дашка.
— Все прелестно, Дашуля! Ты какими судьбами здесь, с тряпкой наперевес?
— Решила навести порядок к твоему возвращению. — Даша, наконец, встала и подошла к мужчине. Подхватила Костину сумку и, несмотря на его протесты, затащила её в небольшую спальню, продолжая свой рассказ. — Хотя, знаешь ли, здесь и без того все было идеально. Тебе никто не говорил, что так жить ужасно скучно? Все по полочкам разложено, носки нигде не валяются — я проверяла, и даже стульчак опущен. Ты прямо само совершенство!
— Жаль, не оценил никто, — хмыкнул Константин, кряхтя, усаживаясь в кресло.
— Болит? — тут же подскочила Даша, испытывающе заглядывая мужчине в глаза. Кто их разберёт, этих суперменов, что у них там?! Ставр тоже никогда и ни на что не жаловался. Только кривился изредка, когда желудок снова напоминала о себе. И этот такой же! А, между прочим, в его возрасте такой перелом — штука опасная. И последствия могут быть, какие угодно. Не мальчик ведь Костя уже. Скоро пятьдесят. Ужас, как быстро время летит. Дашка помнила его тридцатичетырехлетним.
— Жить буду. Что новенького случилось, пока меня не было?
— Ай! — отмахнулась она. — У парней своих спросишь. Ты мне лучше расскажи, как обследование прошло! Как нога? Тебе долго ещё с этой штукой ходить?! — Даша неопределённо кивнула в сторону Костиных конечностей.
— Да нормально все, Даш. На твоём юбилее спляшем.
Дашка скривилась. Лишний раз о предстоящем тридцатилетии вспоминать не хотелось. Жизнь утекала, как вода сквозь пальцы, а ей все чаще казалось, что она совершенно не поспевает за её стремительным бегом.
— Не понимаю, зачем Любе и Ставру понадобился весь этот шум. Было бы что праздновать.
— Они любят тебя, и хотят порадовать. Только и всего.
— Угу. — Как и всегда, когда речь заходила о чувствах, Дашка пробубнила что-то невнятное и отвернулась к окну. Она до сих пор не могла поверить, что существуют люди, которые бескорыстно любят её — Дашу Иванову. И до сих пор не научилась нормально реагировать, когда об этом, будто бы о чем-то, само собой разумеющемся, заходил разговор. В попытке скрыть собственную неловкость, Даша вернулась к уборке. Домыла пол, вылила воду и закрыла распахнутые настежь окна.
— Хорошо, что ты дома, Костя. Вчера Люба готовила ужин, и без вас с Яном было очень непривычно.
— А Ян где потерялся?
— В городе. Любовь там у него образовалась.
— Любовь — это хорошо, — протянул Константин, аккуратно выбираясь из своего кресла.
— Тебе-то, бобылю, откуда знать? — ухмыльнулась Дашка, вытирая руки о передник.
— Ох, и язва ты! Ещё бы добавила, что старому.
— Заметь, это не я сказала! — рассмеялась молодая женщина. Константин посмотрел на нее своим нечитабельным взглядом и похромал к крохотной кухоньке. Распахнул холодильник, изумленно присвистнул:
— О, да мне и продуктов какая-то фея натащила. Прямо чудеса.
— Ну, да. Феи — они такие. — Дашка снова отвернулась, быстро собрала инвентарь и пошлепала к выходу. Даже спустя столько лет, она так и не научилась достойно принимать от посторонних похвалу или благодарность. А хорошее к себе отношение зачастую оправдывала только одним — тем, что окружающие не знали обо всей грязи, с которой ей пришлось столкнуться по жизни. Иначе бы и не глянули в ее сторону. Костя окликнул Дашку уже у самой двери:
— Даш!
— Ммм?
— Спасибо тебе большое.
— Ага… Ну, в смысле… пожалуйста.
Дашка выскочила за дверь и торопливо зашагала к главному корпусу. Дел у нее было невпроворот, и на праздную болтовню совсем не оставалось времени. Вранье! Женщина резко остановилась. Было у нее время! Чего у нее не было, так это умения нормально общаться с людьми. А ведь она старалась. И с комплексами своими пыталась бороться. Пробовала меньше язвить, быть более открытой, училась доверять людям. Но все это давалось очень нелегко. Трудно ломать в себе то, что в тебя вбивали годами. Кто же виноват, что она сформировалась циничной, недоверчивой, не умеющей любить стервой? Хорошо было уже то, что она понимала свою проблему. Осознавала, что так жить неправильно, и стремилась стать лучше. И все, в общем-то, было нормально, пока на базе не появился Герман. Вот, кто всколыхнул муть в душе. Принесла же нелегкая!
Даша обогнула по периметру центральный корпус и застыла на месте. Герман как раз выходил из своего домика. Сделать вид, что она его не увидела — женщина не могла. В конце концов, она была менеджером гостиницы, и просто не имела права игнорировать своих гостей. Поэтому, натянув на лицо улыбку, Даша смело шагнула навстречу мужчине.
— Доброе утро, Герман. Как вам у нас отдыхается?
— Доброе. Все замечательно. Спасибо. — Он больше ничего не говорил, но и не уходил никуда, продолжая сверлить Дашу взглядом.
— Завтрак у нас с семи до десяти в ресторане центрального корпуса. — Даша сверилась с часами на запястье и бодро добавила: — Он откроется с минуты на минуту.
Герман продолжал молчать. Да скажи ты уже хоть что-то! Внутри женщина закипала, но с виду это было совершенно незаметно. По крайней мере, она на это надеялась.
— Ты мне составишь компанию?
— Где? — тупила Даша.
— За завтраком.
— Эээ… Нет. У меня полным-полно работы, и…
— Ты что, боишься, что ли? Боишься, что мое предложение тебя заинтересует, да?
Дашка вспыхнула. Вот знал Герман, на что давить! Он открыто её провоцировал. Играл на чувстве внутреннего противоречия, которое всю жизнь разрывало Дашку на части. Она любила кино, ей понравилось играть, это было действительно интересно, но… С тем периодом жизни было связано слишком много боли. Того, что больше всего на свете Даше хотелось забыть. И ещё вчера она была уверена, что ни за что не станет всерьёз рассматривать вероятность своего возвращения в мир кинематографа. Хотя… Пожалуй, «возвращение» — это громко сказано. На её счёту была всего одна картина. Но это было кино с большой буквы. Искусство в чистом виде. Хотела бы она принять участие в продолжении ленты?
— Я ничего не боюсь, Герман. Мне просто совершенно не