Невидимая змея страха и отчаяния резко сжалась, смяла мои ребра и вспорола их осколками доверчивое сердце.
Я плохо помню, как вернулась в покои, как вообще нашла до них дорогу и что пыталась сказать мне Грамедея. Отослав ее, я заперла двери и опустилась прямо на пол. В душе царила пустота. Мыслей тоже не осталось. Казалось, будто вместо меня в комнате сидела лишь оболочка, не способная думать, чувствовать. Невидящим взглядом я скользила по ковру и моргала, пытаясь избавиться от режущей глаза сухости. Слез не было. Гнева, как ни странно, тоже. Только высасывающая душу апатия. Бесцветная и пустая.
Не знаю, сколько я так просидела. В себя пришла, когда комната погрузилась в полумрак. И то — от требовательного стука в дверь.
— Сатрея!
Непроизвольно мои руки взметнулись вверх, зарылись пальцами в волосы, зажали уши. Я не хочу слышать его голос. Только не его.
— Сатрея, открой немедленно! Иначе, клянусь Великим, я выломаю эту дверь!
Я не пошевелилась. Сжалась, подтягивая колени к груди, и уперлась в них лбом. Вздрогнула от раздавшегося стука и сильнее прижала ладони к ушам.
— Когда на город опускается метель… И застилает белой пеленой… — тихо запела, стараясь своим голосом заглушить тот единственный, который одновременно хотела услышать и не желала слышать больше никогда.
— Сатрея!
Новый удар.
— В миру Двенадцати, где рабство для людей…
— Проклятье! Сатрея!
Еще удар.
— Откроется проход, но в сердце дверь закрой…
В следующий миг разделяющая нас преграда взорвалась, не выдержав натиска демонской силы. А затем меня грубо схватили за плечи и рывком вздернули на ноги.
— Какого низшего, Сатрея?! — прорычал Кеорсен, впиваясь в меня алым взглядом.
— Отпусти. — Я слабо дернулась.
— О нет, мышка, — протянул он, приближая свое лицо к моему. — Ты моя, не забыла? И я буду делать с тобой, что захочу.
Вновь ощутив себя игрушкой, я вспыхнула вмиг. Ушедшие было эмоции и чувства разом вернулись, подожгли меня и придали сил.
— Я не принадлежу тебе, демон, — выдохнула, прожигая его не менее взбешенным взглядом. — И никогда не стану твоей! Ни игрушкой, ни мышкой — никем!
— Что, — Кеорсен прищурился, — нашла себе нового покровителя?
— А даже если и так, что с того?
Его взгляд полыхнул с новой силой.
— Ты не сможешь быть ни с одним другим высшим! Ты — моя! И только моей ты останешься!
— Боюсь, твоя будущая жена не оценит подобного. Или, может, спросим у Верины лично?
— Кто рассказал тебе?
От низкого раскатистого голоса все внутри затрепетало. Только вот не от страха. Несмотря на принятое решение держаться от Кеорсена подальше, все во мне отзывалось на его слова и голос. Сама душа тянулась ему навстречу. И сознательно удерживать ее в клетке самоконтроля было невыносимо.
— Так кто? Маорелий?
— А тебя волнует только это? — Я горько усмехнулась и дернулась в новой попытке высвободиться. Не яростно, скорее устало. — Отпусти меня, высший.
— Никогда, Сати. И никому не отдам.
Руки демона сжимали меня сильно, но в то же время осторожно. Кеорсен будто чувствовал ту грань, за которой мог навредить мне, и, даже поглощенный яростью, не позволял себе ее переступить.
— Я больше не человек по вашим правилам. Теперь я не принадлежу тебе.
— Мне плевать на правила! — прорычал Кеорсен и попытался притянуть меня к себе, но я уперлась ладонями ему в грудь, не позволяя сократить расстояние между нами.
— А на мои желания тебе тоже плевать? — спросила тихо, заглядывая в алые глаза.
Даже такие, пугающе-красные, они нравились мне. Если бы только могла, я бы смотрела в любые. Его. Вечность и даже дольше. Если бы только могла…
— Отпусти меня, — выдохнула я и удивленно моргнула, когда демон послушно выполнил мою просьбу. — А теперь уходи и никогда не возвращайся.
Лицо Кеорсена дернулось, а потом застыло пугающей маской.
— Уверена, что желаешь именно этого? — холодно произнес он. Даже голос его изменился.
Заставить себя ответить вслух я не смогла, поэтому кивнула.
Я не хочу, чтобы он улетал. Он нужен мне. Нужен! Но делить его с другой я не в силах.
— Как пожелаете, махра Рингвардаад, — процедил он. Потом развернулся и вышел, оставив меня кусать губы и трястись в беззвучном плаче.
Этой ночью я спала плохо. Просыпалась, подолгу смотрела в потолок и упорно гнала воспоминания прочь. Но они возвращались. Я думала о том, какие чувства Кеорсен рождал во мне с самого первого дня. Страх, гнев, ненависть, гордость, интерес, трепет… желание? Да, было и желание. Но теперь вместо яркого калейдоскопа эмоций осталось лишь одно — горечь.
Когда за окнами посерело от приближающегося рассвета, я поняла, что уже не усну. Встала, распахнула шторы и хмуро уставилась на черный силуэт леса.
Интересно, если бы я не рискнула покинуть дом моей матери, какой была бы моя жизнь? Узнала бы я о Верине? Или так навсегда и осталась бы тайным увлечением, скрытым от всего мира в лесной чаще? Глупые вопросы. Пустые. Но только я никак не могла выкинуть их из головы. Прокручивала снова и снова и увязала в фантазиях, обещающих счастье в обмен на ложь.
Устав от гнетущих мыслей, я ушла в ванную. Долго отмокала в теплой воде, потом вылезла, завернулась в длинный халат и возвратилась в спальню.
На туалетном столике, касаясь овального зеркала огромными бутонами, в высокой вазе стояли розы. Синие, как родовой цвет Рингвардаадов.
Что? Неужели Кеорсен решил извиниться таким способом?
В груди вспыхнул гнев. Причем не на демона — на букет. Словно символ открывшейся тайны, подтверждение ее правдивости, он злил меня. Быстрым шагом я пересекла комнату и выхватила из вазы цветы. Поддаваясь бушующим в груди эмоциям, с силой сжала длинные стебли. Ощутила, как острые шипы впились в ладонь, но не ослабила хватки. Сейчас даже эта боль была мне желанна.
Вгляделась в прекрасные цветы, а потом размашистым движением выкинула их в корзину. Не нужны мне подачки! Мне нужен Кеорсен! Весь! Без остатка!
От удара несколько бутонов оторвались и упали, роняя синие лепестки на ковер. Вместе с ними упала небольшая карточка. Подойдя, я подняла ее:
«Некоторым мечтам лучше оставаться мечтами, а некоторым людям — людьми. Надеюсь, ты насладилась праздником. Рейшар»
Едва я дочитала, карточка вспыхнула, обжигая пальцы, и рассыпалась пеплом. Я собиралась стряхнуть его с ладоней, но замерла, с ужасом на них глядя. От кровоточащих уколов, оставшихся после шипов роз, по коже расползалась черная вязь. Змеясь, она тянулась от ладоней к запястьям и выше. Кожа под ней полыхала, болезненно пульсировала.
Во рту пересохло, язык шершавой щеткой прилип к небу. Зрение поплыло.
Что это? Яд? Но не мог же Рей…
Додумать я не успела. Мир резко закружился и — померк.