– Закрой! Не смей впускать Его! – закричал старик, бросаясь к окну, но вихрь из пепла и сухих листьев уже закружил посреди комнаты, подхватил его и вынес прочь.
Двери с грохотом закрылись, и некоторое время лишь визгливый крик господина Флёра стоял в коридоре, пока несчастный колотил по ней кулаками. Потом все стихло. Словно бы старика кто-то заставил замолчать. Но Бриджит меньше всего сейчас переживала об отце.
Она Звала. Она стояла у открытого окна и Звала Того-Кто-Ходит-В-Ночи. Звала его сердцем, едва слышно шевеля губами. Ни звука, ни шепотка… лишь магия древнего Зова, о котором она узнала в своих странных снах. Там она жила в старинном доме на Французском бульваре, там была она одинока и опасна. Там она принадлежала самой себе. И она Звала Барона, пристально вглядываясь в ночь – до рези в уставших глазах, до огненных мотыльков, до темных водоворотов и радужных огней.
Во сне она не раз делала это, свешиваясь с перил балкона, увитого алыми розами.
Во снe она была королевой Призрачного Карнавала, и знала, как именно позвать мистера Смерть.
Во сне она была его мертвой невестой.
И ее звали – маман Бриджит. Она это точно помнила.
Но это было во сне, и это было легко и просто. А сейчас страх сковал сердце, руки дрожали, и казалось – ещё мгновение, ноги подкосятся, и Бриджит срезанным цветком, мертвой лилией, упадет в объятия Иной ночи. И останется там навсегда.
Но вот дрожь прошла, ветер даже стих – и показалось, что где-то вдалеке раздался стук подкованных каблуков. И музыка – лихая, звонкая, карнавальная – плеснулась с той стороны мира. С Изнанки. Границы миров стерлись, подернулись зеленоватым туманом, так похожим на тот туман, что стелется на рекой в дождливые дни.
Страх прошел. Он исчез, будто его и не было. Веселье и хмельное ожидание чего-то чудесного – вот что было в сердце.
Бриджит удобно устроилась на подоконнике, подперев ладонями лицо.
– Ты пришел? - спросила она у сумрака.
Тишина. И Бриджит поняла, что мало позвать Барона – иногда нужно самой сделать первый шаг. Усмехнулась, сощурила глаза, отчего стала похожа на черную кошку. Испанка с примесью индейской крови – что, впрочем, господином Флёром тщательно скрывалось от общественности, ведь правду о ее матери и капле грязной крови он узнал слишком поздно – черноволосая и кареглазая, она была слишком смугла. Но Нэйтону нравилась ее внешность дикарки и грива вьющихся волос, спадающих ниже талии. Нэйтон… Подумав о нем, Бриджит задрожала от ужаса, но тут же вспомнила, какая бледная была сегодня Катрина. Сестра умирала… и никто не сможет ей помочь.
– Забери меня! Слышишь? Я – твоя! – кричит Бриджит в ночь, боясь передумать. Зажмурившись, цепляется за подоконник и ставни, задыхаясь от резких порывов ветра, что лезвием скользят по горлу.
– Зачем ты мне? - прозвучало из тьмы – хрипловато, надсадно, будто говоривший простужен. - Твой срок ещё не пришел.
– Но ты же явился на мой Зов? – Бриджит тянется рукой во мрак, будто пытаясь поймать фалды смокинга Барона, вцепившись в них, чтобы он точно не смог уйти. - Тогда забирай!
– Α ты упряма! – смеется сумрак – громко, словно взрываются фейерверки.
Запах перегара и пота, зеленые болотные огоньки – это глаза Самди, притаившегося среди юкк, разросшихся под окнами. Белые стрелы соцветий с крупными колокольчиками звенят в такт порывам ветра, и клубы дыма обволакивают кинжальные листья, и кажутся они вырезанными из нефрита, каменно-прочные, застывшие в сумраке проклятой ночи, распахнувшей двери в Изнанку. Но вдруг мертвые пальцы Барона появляются возле щеки Бриджит. Рука скелета бела, но девушка не боится. Она осторожно трогает кости и продолжает напряженно улыбаться Тьме. Жизнь сестры важнее. А колокольцы звенят все сильнее, хрустальная песня эта баюкает ночь. Ветер пахнет жасмином и кладбищем.
– Хочу быть твоей невестoй… – шепчет Бриджит, глядя на белую кость черепа, в провалы темных глаз, где мерцают изумрудным светом болотные огни.
Γоворят, духи, живущие на болотах Манчак, с помощью таких вот огоньков завлекают путников в свою призрачную армию, и вовек не выбраться из трясины тому, кто блуждает вслед за ними… сам станет призраком, и тело его всплывет спустя лет десять из мутной воды, не тронутое аллигаторами. Жуткая смерть. Страшная, проклятая не-жизнь.
Все какое-то нереальное и странное… Изнанка пугает и привлекает одновременно – удастся ли удержаться на Грани, чтобы ещё раз увидеться с Катриной? Слишком любит она сестру, чтобы уйти, не простившись. И Бриджит глядит на мистера Смерть, что замер в зарослях юкк, и думает – почему замолчал господин Флёр? Перестал колотить в дверь… Куда он прoпал?.. Странно, почему она раньше не вспомнила об отце? Ей было все равно? Или Самди заворожил?..
На подоконнике появляется бурбон в хрустальном графине. Бриджит пьет его, обжигая горло, кашляет, чувствуя, что внутри нее разгорается пламя. Чтобы стать спутницей Смерти и обрести вечную не-жизнь, нужно лишь предложить себя Барону. И тогда он исполнит твое желание.
Все просто.
– Зачем тебе это нужно? - Барoн садится рядом с Бриджит на подоконник и выпускает изо рта дым. В дыму этом видятся кости и черепа, мраморные статуи, что рыдают слезами дождей над теми, кого давно нет среди живых, в дыму этом видно, как перекатываются цветные агатовые бусины в ладони Самди. Как идет он по пустынной улице, наступая на ленты и ветки жасмина с крупными белыми цветами. Вид его усталый и разочарованный. Цилиндр украшен перьями, куриными костьми и цепочками, чтo тонко звенят под порывами ветра. Короткие жилет под фраком вышит золотыми змеями, а тонкий галстук и штаны на подтяжках – совсем как у богатого плантатора прошлого века. Барон франт и гуляка. С таким, должно быть, весело.
– Моя сестра… она… – Бриджит умолкает, не в силах продолжить. Горло схватил спазм, губы будто склеились. Сказать о Смерти страшно – особенно сейчас, когда она сидит совсėм рядом и смотрит на тебя болотными огоньками своих чужих и печальных глаз.
– Умирает, - суховато закончил служитель Смерти, решив поддержать. – И ты совершаешь обмен? Твоя душа на ее душу? Так?
– Да, – едва смогла выдавить из себя Бриджит, и пoказалось, что