Я грохаюсь затылком об асфальт.
Я разбиваю колено о пластмассовый ящик с песком.
Я обдираю локти, когда задеваю стену дома.
Я впечатываюсь носом в березу.
Я врезаюсь в песочницу, спотыкаюсь о низкий угол и проезжаюсь мордой по остаткам песочного замка, построенного маленьким гаденышем Александром. Он вопит, но я не в силах подняться. Я лежу, уткнувшись носом в мокрый холодный песок. Я даже не шевелюсь, когда этот карапуз выплескивает мне на затылок остатки воды и песка из своего ведерка.
Сёс поднимает меня, и я благодарю ее за сегодняшний урок.
— Я уверена, что со временем у тебя все получится, — говорит она, и я вижу, что она врет.
— Врешь, — говорю я, сажусь на скамейку и снимаю с себя эти адские машины.
— О'кей, вру, — соглашается она. — Но после хорошей тренировки все пойдет на лад.
— После хорошей тренировки вроде сегодняшней меня просто похоронят, — вздыхаю я и пытаюсь найти на теле местечко, которое бы не болело.
Словом, понедельник как понедельник. Один из тех, от которых хочется плакать, которые отвратительны и не угомонятся, пока не сдерут все мышцы с костей бедного Адама.
— Мне надо немного пройтись, а то совсем окостенею, — говорю я и, как старик, шаркаю на улицу. Будь я поумнее, я бы вернулся домой, лег и спрятался под одеялом. Понедельник, который откалывает такие номера, означает опасность. Означает полный набор неприятностей, несчастий и огорчений.
Но я думаю, что напастей на сегодня уже хватит. Терять мне нечего. Хуже, чем есть, этот день уже не станет. Но когда я с трудом ползу по лестнице на элеватор, я уже раскаиваюсь. Да, Братья & Сестры, сил у меня больше никаких нет. Мышцы дрожат. Суставы скрипят, Каждый шаг — все равно что шаг на Голгофу. А когда я уже сижу на крыше, мне кажется, что я совершил небольшой подвиг. Вернее, не сижу, а лежу. Сидеть я не могу. Я лежу, положив голову на край крыши, и жду чувака в плаще. Сегодня тайна должна раскрыться. Кто он: беглый заключенный, сам черт или обыкновенный человек? У меня больше нет сил гадать.
И как раз в эту минуту я вижу, как чувак в плаще крадется между деревьями. Он, словно зверь, прыгает в окно на маленькой крыше над входом и появляется на элеваторе. Я поворачиваюсь на другой бок, лицом к металлической лестнице, и слушаю.
Шаги приближаются. А вдруг это сам черт? — думаю я. Или человек, который занимается чем-нибудь сверхъестественным? Может, он сатанист? Разве нормально явиться сюда так поздно вечером? Неважно, что я сам не раз поднимался на элеватор по вечерам. И поднимаюсь каждое утро. Я ползу поближе к лестнице. Шаги приближаются. Я гляжу на луну, отполированную до блеска, а потом снова на лестницу. Хочу первым увидеть его, когда он появится в помещении под крышей.
Но шаги останавливаются. Похоже, он остановился на одной из верхних ступенек.
Потом он делает еще один шаг.
И еще один.
Наконец-то.
Чувак в плаще находится как раз подо мной.
Я вытягиваю голову еще на два сантиметра и заглядываю в то помещение. Лунный свет освещает часть пола, и я вижу носки его ботинок.
Они не шевелятся.
Просто стоят.
Я прислушиваюсь к темноте и стараюсь не дышать.
Чувак в плаще превращается в темноте в одно большое ухо.
Воздух, темнота, лунный свет и элеватор дрожат от тишины, напряженного вслушивания и пары застывших в ожидании ботинок.
Потом его исчезновение нарушает эту вибрацию. Какое-то мгновение мне кажется, что он делает шаг, чтобы подняться ко мне. Но он уже бежит вниз. Торопится изо всех сил. Так или иначе, но он понял, что я здесь. У этого чувака нереальные способности. Он меня услышал. Или почуял, что я на крыше. Так или иначе, но он бежит вниз. Я откатываюсь к другому краю крыши и вижу, как он выпрыгивает из окна. Вот он уже на тротуаре. Он прыгает мягко, как кошка, и исчезает где-то в городе.
Понедельник. Типичный понедельник, думаю я. Даже это мне не удается. Но, может быть, хорошо, что мы не встретились. Этот чувак вызывает во мне неприятное чувство. Сам не знаю почему. Но я весь дрожу. Несколько минут я сижу, чтобы собраться с силами и двинуть домой.
Понедельник, Братья & Сестры, понедельник. Ничто не в силах прикончить человека так, как понедельник.
Вторник, 9 июля
Настал новый день, и мир вздохнул с облегчением. Как ни странно, но понедельник я пережил. Похоже, и Солнцу сегодня тоже полегче. Я позволяю ему согреть меня на крыше элеватора, и оно принимается за дело, одаривая меня обильными лучами. Я все еще еле двигаюсь, но Солнце блаженно согревает мои останки.
Неожиданно мне на рожу падает тень. Я уже был готов погрузиться в сладкий сон, когда непонятная тень коснулась меня и накрыла темнотой.
Сперва я решил, что это самолет. Или, может быть, чайка. Но тень не двигается. Она накрывает меня, и я лениво пытаюсь смахнуть ее с себя, как назойливую муху.
— Проснись, пигмей! — говорит тень и толкает мою ногу.
Я открываю глаза и вижу силуэт на фоне Солнца.
— Это сон, — бормочу я и поворачиваюсь на бок.
— Навостри уши и слушай меня, — говорит тень, будто она не сон, а самая что ни на есть суровая действительность.
Я снова открываю глаза. Мужик. Через руку у него перекинут плащ. Рожи его я не вижу. Просто черный вырезанный силуэт стоит между мною и Солнцем. Я не спускаю с него глаз. Он остается видимым невидимкой. Но я уже знаю, что это мой чувак в плаще.
— Если ты перестанешь донимать меня по вечерам, то избежишь встреч со мной по утрам, — говорит он.
— А если не перестану? — спрашиваю я. Мне ни капли не страшно. Ведь он — только тень.
— Тогда за эту территорию начнется война, — отвечает он, и я холодею, потому что понимаю, что он говорит серьезно. Он — не тень. Чувак в плаще — человек из плоти и крови, и никто не знает, чем все может кончиться.
Я приподнимаюсь, поджимаю ноги и отодвигаюсь назад. Нащупываю пальцами край крыши и на один миг мне кажется, что сейчас я с нее сверзнусь.
— А можно полюбопытствовать, кто ты такой? — спрашиваю я. Я не падаю, я весь подбираюсь.
Он не отвечает. Похоже, он думает. Мне кажется, я слышу, как мысли бегают у него в башке, точно хомяк в колесе.
— Я… — начинает он, но голос у него срывается.
Он, явившийся мне из фильма ужасов, сам чего-то боится!
— Я — солнце. Или луна. Или сам черт, — выдавливает он наконец. И я слышу, как он с трудом выговаривает слова. Словно каждое его слово на вес золота. Он стоит на крыше такой взрослый,