Например, как и обещали, нам нашли горничную. Но она никогда раньше не видела пылесос и так боялась его шума, что просто отказалась им пользоваться.
Южная Корея, которая позже стала центром передовых технологий, на тот момент еще не возникла. The Hyundai Apartments были самыми роскошными в городе, но по факту они представляли собой сотни одинаковых зданий бежевого цвета. Вид из окна был однообразным, напоминал типичные городские пейзажи стран Восточного блока[6].
Лифт часто ломался, и мне приходилось пешком подниматься в нашу квартиру на десятом этаже. Весьма частым явлением были перебои с водой. А иногда ее просто отключали.
Корейские технологии в те времена были просто ужасны. Тот факт, что мир напрочь забыл об этом, лишний раз показывает, насколько успешной оказалась национальная стратегия Кореи в области ребрендинга. Среди эмигрантов корейская компания электроники Samsung называлась Samsuck[7]. Я держалась на расстоянии, когда использовала их микроволновую печь, боялась, что она излучает радиацию.
Переезд из Соединенных Штатов в страны третьего мира предполагал отказ от многих удобств. И только перебравшись из уютного американского пригорода в бедный, мрачный город, я вряд ли смогла бы оценить простые уличные прогулки.
Моя мать запрещала мне и сестрам есть уличную еду, но мы все равно ее ели. Например, жареные каштаны и сладкий картофель. Их готовили в большой жестяной банке с пробитыми дырками в крышке и куском угля внутри. Даже сейчас запах обожженного сахара заставляет меня думать о печенье бобки, сделанном из карамелизированного сахара и пищевой соды. Его продавали на улице пожилые дамы с короткими, туго завитыми волосами.
Я бы не сказала, что это вкусное печенье: использованная в нем пищевая сода горчила, а рот стягивало от того, как сильно она вязала.
Но, думаю, вкусовой шок составлял лишь половину удовольствия. Весьма интересно было следить за его приготовлением. Это все равно как наблюдать за кузнецом, который делает пули, или наркодилером, который варит героин.
Женщины расплавляли белую порошкообразную смесь в металлическом ковше, который нагревался от огромного куска горящего угля. Порошок превращался в жидкую карамель, которая сильно пенилась и становилась коричневой. Ее выливали в плоскую круглую форму с каким-нибудь выдавленным узором в центре – птичкой или звездой, а когда она затвердевала, мы брали тонкую, как бумага, пластину (вафлю или бисквит) прямо из формы и ели, пока она еще оставалась горячей. По необъяснимой причине было очень важно сохранить целостность рисунка в середине печенья: если он ломался, то сразу слышались стоны разочарования. В последние годы женщины, торгующие печеньем бобки, почти пропали с улиц.
В Сеуле, конечно, были супермаркеты, но в те времена уличные торговцы, палатки которых были раскиданы по всему городу, играли гораздо более заметную роль. Мне это нравилось. Мне представлялось, будто я живу в средневековом городе, или по крайней мере в моих фантазиях о средневековом городе в стиле Монти Пайтона, особенно при виде палаток, в которых продавали жареные личинки шелкопряда. В моей голове такое никогда не укладывалось.
Каждое лето одна женщина ставила батут на заброшенном участке возле нашего дома, и за двести вон (это примерно пятнадцать центов) можно было прыгать на нем в течение получаса. Она весь день стояла возле батута, так как была его единственным владельцем и работником. Такие виды мелких развлечений, как этот батут, продлевали наше драгоценное и беззаботное детство. Я не встречала подобного в Соединенных Штатах. Там дети начинали зависать в торговом центре и вести себя как подростки уже с девяти или десяти лет.
Детская дружба и преданность в Корее выражалась физически.
Даже для самых платонических друзей одного пола было типично держаться за руки во время прогулки или обнимать друг друга за талию.
Мои знакомые были удивлены, что так принято не везде. Когда мы учились в шестом классе, один из одноклассников спросил меня:
«Правда ли, что в Америке люди называют тебя «гомиком», если ты держишься за руки со своими друзьями?» Я была вынужден признать, что это правда.
Я нечасто была свидетелем такого рода физических норм среди друзей, за исключением, возможно, арабского мира. Но, по мере того как Южная Корея становилась богаче, я все реже и реже наблюдала, как дети одного пола держались за руки. У меня нет для этого хорошего объяснения, кроме простых банальностей, таких как «богатство разрушает близость». Или просто дети стали слишком крутыми, чтобы таким способом демонстрировать свои чувства.
Метафорой «мадленка Пруста» обозначают предмет, вкус или запах, которые вызывают волну воспоминаний. Так вот моя настоящая «мадленка» – это нафталин. Запах нафталина всегда заставляет меня думать о сеульских туалетах, потому что, когда я приехала в Сеул, нафталиновые шарики висели в общественных туалетах в качестве освежителя воздуха. В настоящее время многие сеульские туалеты электронные и имеют все необходимые устройства для самоочистки, а также сопла, которые разбрызгают воду, промывают и сушат. В некоторых даже есть кнопки, которые можно нажать, чтобы включить музыку. Если вы решили провести в кабинке определенное время, людям не придется слушать посторонние звуки. Унитазы там почище, чем столы в некоторых ресторанах. Но в 1985-м это был караул!
Жители передовых стран могут позволить себе лишний раз не задумываться о переработке отходов. Но для третьей части мира канализация – большая проблема. Для среднего американца туалет – место, откуда можно выйти без моральной травмы. В нем есть вентиляция, которая удаляет запахи. Все последствия жизнедеятельности человека легко смываются. А отбеливатели синего цвета, хранящиеся в отстойнике, спасают пользователей от необходимости видеть настоящий цвет мочи в унитазе. Есть мыло, горячая вода, а также сушилки для рук или бумажные полотенца. Так что человек, выйдя из туалета, может оказаться даже более чистым, чем был, когда входил туда. Туалет должен походить на официанта в хорошем ресторане: если он делает свою работу правильно, никто не заметит, что он вообще есть.
Представьте мое удивление, когда я приехала в Сеул и обнаружила, что большинство туалетов были напольными, и мне приходилось присаживаться на корточки с широко раздвинутыми ногами и писать в дырку. В ней не было никакой воды. Кроме того, часто все это и не смывали.
Так же существовала и ежегодная школьная коллекция какашек.
Да-да, вы не ослышались.
Как и во многих развивающихся странах, некоторые основные медицинские процедуры в Южной Корее проводились в государственных школах. К примеру, школьная медсестра нам всем делала прививки.
Все учащиеся выстраивались в очередь по росту. Медсестра использовала одну и ту же иглу для всех учеников. Она дезинфицировала иглу после каждой инъекции, обжигая ее в пламени свечи.
Аналогичным образом