В Америке бывают трудные времена. Но мы переживали трудные времена в прошлом и, как я надеюсь, обязательно постараемся пережить их в будущем.

Джордж Уокер Буш,

сорок третий президент США

– Это все фальшивка! – снова прокричал Вессенберг, не поднимаясь с колен и обернув к Гумилеву перекошенное лицо. – Вся эта Зона 51 – надувательство! Мы зря летели сюда, зря рисковали! Нас всех обманули!

Гумилев опустил руки. По растекшейся зеленой жидкости медленно плыл, разворачиваясь, извлеченный из резиновой утробы «пришельца» газетный комок с явственно видной шапкой «Лос-Анджелес Таймс» и датой – «15 октября 1957 года».

– Любопытно, – бесстрастным тоном произнес Решетников, присаживаясь на корточки. – Шестьдесят лет, стало быть, этому кукольному театру… А ведь были люди, которые нечто подобное подозревали.

– Что ты имеешь в виду? – мрачно спросил Гумилев, поддевая носком ботинка кусок поролона.

Тот откатился в сторону и развернулся в длину, словно белая гусеница.

– Да то, что все здесь – липа. Сверхсекретный объект, который стоило придумать – на страх и зависть врагам, тому же Советскому Союзу, на потребу налогоплательщикам, которые втайне верили, что на их кровные денежки здесь исследуют инопланетные технологии, призванные служить процветанию Америки… В конце концов, показывать президентам – как окончательное свидетельство их величия и всезнания. Тот же Клинтон так активно отрицал существование секретных лабораторий в Зоне 51, что стало ясно – дыма без огня не бывает, коли уж сам президент так забеспокоился. А его сюда возили, это мы точно знаем. И, видимо, показали весь этот кружок «Умелые руки».

– Черт с ними, с фальшивыми инопланетянами, – в сердцах сказал Гумилев. – Как выбираться будем?

– Я согласен с Миллерсом – вряд ли они справятся с дверью. Повозятся и бросят. Поэтому рекомендовал бы искать другой выход.

– Полагаешь, он здесь есть?

– Ну, если бы это были настоящие инопланетяне – то вряд ли. А с учетом того, что здесь все фальшивое, – запросто. Кто ищет, тот всегда найдет.

Эстонец тем временем взобрался на металлический стол и сел там в позе лотоса, уставившись в одну точку. Судя по всему, Вессенберг переживал крушение надежд всей его сознательной жизни, и Гумилеву стало даже немного жаль ученого. Медитирует, бедняга, в себя ушел… То ли дело Миллерс – этот не унывал, а деловито возился в разбитой панели экстренного закрытия дверей. Пытался соединить какие-то проводки, бормоча себе под нос. То ли напевал, то ли ругался. То ли напевал что-то ругательное.

– Антон, брось ты это дело, – велел Гумилев. – Они, скорее всего, ждут нас с той стороны. Как минимум несколько человек оставили на всякий случай. Вдруг откроешь – начнут палить, все здесь и поляжем, словно куропатки… Будем искать другой выход, вот Константин Кирилыч дело говорит.

– А с этим что? – осторожно спросил Миллерс, кивая на безмолвного эстонца. – Он, часом, умом не повредился?

– Пусть пока сидит, не мешает же. Думаю, с ним все в порядке, переживает просто.

Втроем они принялись обшаривать огромное помещение в поисках вентиляционной шахты или запасного выхода. Однако ничего даже отдаленно похожего в «кукольном театре» не обнаруживалось. С горя Гумилев пнул капсулу с плавающим внутри фальшивым инопланетянином, ушиб ногу, чертыхнулся и увидел кота.

Кот был давешний, рыжий и ободранный, с бандитской рожей. Он сидел на полу, закинув заднюю ногу за ухо, и сосредоточенно мыл брюхо языком. Почувствовав взгляд Гумилева (а коты это таинственным образом умеют), кот вздохнул и прекратил гигиенические процедуры, уставившись на человека.

– Кот, – растерянно произнес Андрей.

– Что? – не расслышал Решетников, пытавшийся открыть дверцу какого-то распределительного щита.

– Это же кот! – воскликнул Гумилев. – Я этого рыжего кота уже видел наверху, в коридоре базы. Приметный такой… Как он сюда попал?!

– Может, вместе с нами проскочил, – предположил Миллерс, с интересом разглядывая животное.

Кот встал на лапы, потянулся и хрипло мяукнул.

– Да ну. Так следом и шел, получается? Да и не видел я здесь никакого кота… Говорю же – приметный, яркий.

– Я тоже не видел, – подтвердил Решетников. – Кс-кс-кс!

Кот снова мяукнул и побежал куда-то вдоль стены.

– За ним! – поспешно крикнул Гумилев.

Впрочем, кот не торопился, он даже иногда останавливался на мгновение и оглядывался, чтобы проверить, не отстают ли люди. Люди не отставали, и кот привел их к едва заметной щели в стене. Юркнул туда, многозначительно мяукнув в последний раз, и исчез.

– Какой-то технический лаз, – со знанием дела сообщил Миллерс, осмотрев отверстие. – По-моему, можно отодвинуть вот этот лист. Сейчас попробую.

Безопасник решительно ухватился за край и с силой потянул. Вначале лист не поддавался, затем неожиданно со скрежетом отъехал в сторону, открывая квадратный проем шириной почти в метр.

Гумилев опустился на колени рядом с Миллерсом, заглянул внутрь, но ничего в темноте не увидел и включил фонарик на шлеме.

Коридор уходил вдаль, поворачивая затем под прямым углом вправо. Пол его был припорошен серой пылью, в которой отчетливо виднелись мелкие следы кошачьих лапок.

– Давайте, я слазию… то есть слажу… ну, в смысле, один схожу, Андрей Львович, чтобы проверить, чего там, – предложил Миллерс. – Вдруг тупик? Чего всем кагалом туда лезть?

– Давай, Антон, – согласился Гумилев.

Миллерс полез в проем и довольно шустро скрылся за поворотом. Слышно было, как он удаляется, громко пыхтя. Гумилев и Решетников переглянулись.

– Что-то они тут намудрили, эти американцы, – задумчиво пробормотал Решетников.

– Не рой другому яму, – вяло сказал Вессенберг, который неслышно слез со стола, подошел и стоял, прислонившись к стене чуть поодаль. Вышел, видать, из своей медитации.

– Что? – переспросил Решетников.

– Индро Юльевич у нас любит говорить пословицами, – пояснил Андрей.

Эстонец хотел что-то ответить, но тут из отверстия выполз Миллерс.

– Там комната, – деловито сообщил он, поднимаясь с колен и отряхиваясь от лохматых ошметков пыли. – Я дальше смотреть не стал, но вроде бы какой-то пост управления, все работает, свет горит… Несколько дверей, куда ведут