Дома никого не было. Мать обычно ближе к вечеру клуб и не покидала. Ну а насчёт отца, то и сомневаться не приходилось: у него сейчас в автомехколонне настоящее светопреставление творится. Наверняка туда мчатся разбираться и первые секретари вместе со вторыми, и прокурорские, и следователи, и… всякие разные, облечённые властью и любящие искать невиновных, да карать непричастных. В этом плане невероятно повезло, что Фёдор Павлович Шульга только недавно вступил на должность начальника этого громадного транспортного предприятия. Иначе сам получил бы пожизненно лагеря, а то и высшую меру.
А так… Вовремя рассмотрел крамолу. Правильно отреагировал и сообщил куда следует. А то, что первыми удар по расхитителям и аферистам нанесли его друзья и хорошие знакомые (а это им тоже в большой плюс), так ведь фронтовое братство ещё пока что-то значит. Не всех ещё запугали тыловые крысы, всю войну отсидевшиеся на хлебных местах и сейчас начавшие очередной этап гонения на собственный народ. Особенно им мешали настоящие фронтовики, прошедшие огонь, кровь, грязь и ужасы передовой. Те самые фронтовики, которые свято верили, что после такой войны советский народ станет жить счастливо, сыто и красиво, на зависть всему остальному миру. Увы…
Уж кто-кто, но мемохарб Киллайд Паркс прекрасно изучил историю этой планеты на ближайшие восемьдесят с лишним лет. И ничего хорошего от неё не ждал. Потому и имел сразу несколько вариантов для дальнейшего существования. А уж какой придётся использовать, следует смотреть по ходу разворачивающихся событий. Возможно, что и в Москве ему с Настей удастся неплохо устроиться, став ценнейшими специалистами¸ а то и виднейшими учёными двадцатого века. Зная, за какие рычаги следует потянуть, кого убрать, кого и как подставить, можно и в политическом плане историю подправить. Главное, как можно скорей все свои прежние умения и силы восстановить в полном объёме. Тогда любые планы не в пример легче претворить в жизнь.
А не удастся в этой стране… Так мир Земли большой, теплое и хлебное местечко для парочки всегда отыщется.
Что весьма характерно для единственного выжившего разумного из цивилизации пьетри, то какие-то особые привязанности к иным людям этой планеты он не испытывал. Родителей своего реципиента он познать в прошлой жизни не успел, их убили за момент до его вселения. Иначе говоря, любви к ним пока никакой не ощущал. Тот же дядя Боря его волновал постольку, поскольку это был родной человек для Настеньки. Ну и всем остальным он собирался помогать в меру своего прагматизма, крайне выраженной меркантильности и практичной целесообразности. Какими-то возвышенными чувствами или желаниями бороться за народное счастье, мемохарб не заболел. И не собирался заболевать.
Так, если по ходу и не в ущерб себе, то помочь можно. И нужно. Особенно в том плане, что это должно понравиться любимой женщине. В её глазах хотелось (и следовало!) всегда выглядеть безукоризненным, достойным, кристально честным и максимально справедливым. Иного не дано. А по поводу всех остальных, превалировало циничное, несколько противоречивое мнение:
«Пусть хоть все друг друга удавят! Лишь бы нас с Настенькой эти пертурбации даже краешком не касались!»
Конечно, поддержка родителей, их друзей, побратимов и знакомых — всегда желательна и ценна. Чем уверенней они пройдут по жизни, тем спокойнее, счастливее и пара возлюбленных проживёт. Да и детям с внуками лучше жить сыто, спокойно и счастливо. Вот для этого и следовало прилагать усилия, знания и умения. Ну разве что ещё двоих землян Киллайд мечтал увидеть как можно скорей в своём окружении. Это те самые ученики прошлой жизни, которые в весьма почтенном возрасте остались в малообитаемом монастыре Тибета. Они вроде как отлично (в меру их возможностей и талантов) обучились всем премудростям своего учителя и тоже готовились вернуться в период своей юности. Примерно в это же время. Или как удастся. Но вот получится у них или нет — трудно предсказать. Всё-таки они — земляне. А не пьетри… И не мемохарбы… И даже не простые харби.
«Но если у них получится, то мы втроём горы перевернём в этом мире! — рассуждал Александр Шульга, удобно усаживаясь в своей комнате на коврике, и готовясь к медитации. — Где меня найти и как, они знают. Лишь бы у них всё задуманное получилось!»
После чего отогнал от себя все посторонние мысли и постарался выйти в астрал. При этом он прекрасно понимал, что возможно у него ничего с первого раза не получится. Ведь тело юное, непривычное, «неотёсанное», ничего толком не испытавшее. Его ещё качать и качать, изменять, совершенствовать, да и просто в физическом плане тренировать.
Также хотелось окончательно определиться со своим сознанием. Оно — одно? Или в данном теле ещё присутствует сознание истинного Александра Фёдоровича Шульги? Ведь непосредственно реципиента или донора в нынешнем времени никто не убивал. Значит, он как бы существует? Или нет?
Эту загадку могли решить исследования в плане человеческой ауры, которые Киллайд Паркс многие годы проводил в прежней жизни данного тела. Ему, пусть и совместно с учениками, удалось совершить воистину эпохальные научные открытия в этой сфере. Конечно, ни в коей мере не делясь итогами с остальным человечеством. Многочисленные «просмотры из астрала» позволили достоверно убедиться, что аура так называемого тела, имеется у любого живого существа. А вот дополнительная аура — есть только у разумных. Или у существ с разумом иной структуры, какая просматривалась у тех же дельфинов, китов, касаток, собак и кошек.
В общем, много чего можно было рассмотреть из потустороннего мира, называемого здесь астрал. В том числе образовывались возможности непосредственно влиять на астрал физического тела иных личностей, что впоследствии сказывалось на целительской деятельности, оздоровлении непосредственно организма. Но само воздействие — дело не в пример более сложное, чем просто увидеть. Тем же ученикам исцеление давалось очень сложно и в малом объёме, по сравнению с учителем-иномирцем.
Вот и попытался Киллайд рассмотреть, как у него, где, кто и почему. Заодно и проверить, что ему уже дано, и дано ли вообще.
Сложно. С трудом. Но таки удалось минут через десять определённых усилий выйти в астрал, там удобно разместиться, подстроив должное зрение и, наконец-то, взглянуть со стороны на самого себя. Вначале мемохарб не совсем понял суть, открывшейся ему картины. Аура сознания имелась не одна. То есть сразу две многоцветные радуги тесно сплетались между собой, образуя если и не одно целое, то весьма плотную, взаимопроникающую структуру. Иначе говоря, суть Саньки