Писсуары и унитазы установили по Москве, понятно, не только напротив здания РНИ. Начали с Тверской, главной улицы России, там постоянно толпами шляются приезжие, а с развитием демократии мусора и грязи все больше, загажены и засраны все дворы и переулки. Наконец по примеру наиболее продвинутых городов Европы в Москве распоряжением мэра установили писсуары без всяких кабинок, только мужские, конечно, но, когда прошли две прекрасно спланированные демонстрации защитниц женских свобод, мэр распорядился установить и женские. Да-да, именно женские… писсуары.
Женские писсуары – последний писк моды, все до единого выполненные из новейших материалов, блистающие, как самые дорогие автомобили, более узкие, чем мужские, стильные, они сразу оттеснили на задние полосы даже встречи наверху и очередное падение курса доллара. Мужские писсуары – привычные, выполненные без изящества и фантазии: мужчинам это и не нужно, все равно не заметят и не оценят, вызвали просто раздражение – не всякий мужчина решится расстегнуть брюки и даже штаны на людной улице, но женские – это скандал, это крик, это… это революция!
Появились они рядом с мужскими, феминистки проследили, чтоб установили не меньше и не больше, ведь и то и другое можно толковать как ущемление женского достоинства. Эти же феминистки под прицелом телекамер опробовали, крупноплановые кадры обошли все новостные ленты, и с утра до вечера их крутили по телевидению к месту и не к месту.
Когда первый шок схлынул, поставили и унитазы. Эти, новейшие, встроенные прямо в стену, чтобы под ними мыть тротуар или подметать асфальт. Конечно, первые дни пустовали, потом начали присаживаться приезжие, им совсем уж невтерпеж, а искать некогда, и так почти заблудились в этом огромнейшем городе, потом освятили всевозможные гуляки, возвращающиеся за полночь, в темноте можно позволить себе чуточку больше, затем среди молодежи пошла мода демонстративно садиться на самые заметные унитазы среди бела дня и в разгар часа пик, причем девушки соревновались с ребятами, стараясь щегольнуть продвинутостью.
Писсуары распоряжением мэра расположили на равных расстояниях один от другого, по одному на квартал, а в центре города – по два. Особое распоряжение регламентирует места, где можно ставить: нельзя, к примеру, возле булочных и гастрономов, а вокруг кинотеатров или концертных залов – в двойном и даже тройном количестве.
Старшее поколение восприняло такое нововведение как издевательство, как неслыханное надругательство над моралью. Пенсионеры собирались группками и громили писсуары молотками. Милиция мало что может сделать: старики тут же хватались за сердце и опускались на тротуар, хрипя и закатывая глаза, а лучше оказаться обвиненным в малом противодействии, чем в смерти человека, так что милиция всякий раз оказывалась в жалкой роли живого щита, защищающего уличные писсуары. Милиционеры стали предметом насмешек, кое-кто из них в сердцах подал заявление об уходе, они-де поступали в ряды, чтобы бороться с бандитами и грабителями, защищать мирный сон граждан, а не оберегать писсуары, в которые азеры да прочие тупые черные не просто срут, а еще и забивают их окурками.
Телевидение, как наиболее демократический институт, естественно, выступило целиком «за». С утра до вечера выступали психологи и социологи, доказывающие с помощью диаграмм и графиков, как это снизит напряженность в обществе, как повысит терпимость, толерантность, понимание и общую культуру. Один из ведущих рассказал случай, который видел собственными глазами: стоит пьяный студент на оживленной улице, отливает в писсуар. Мимо проходит женщина лет сорока, прилично одетая, интеллигентная. Говорит: «Молодой человек… Как вам не стыдно… но, впрочем, давайте познакомимся!»
Приглашенные эксперты тут же начали толковать этот случай как преодоление барьера отчуждения в обществе, появление новых нитей, связывающих незнакомых людей, дающих возможность общаться, наладить новые связи, причем без обязательных долгих ритуалов знакомства, как это было в прошлых веках, а сразу, так сказать, к делу. Как пример приводился типичный диалог современного мужчины и современной женщины: «Мадам, не хотите ли чашечку кофе?.. – Ах, сэр, не будем уж тянуть!»
Или типичное среди продвинутой молодежи: «Девушка, можно с вами познакомиться? – Можно, только в постели не курить!» Это расценивалось как правильное воспитание подростков, что уже знают про опасность курения в постели, да плюс высокая нравственность девушки и забота ее о своем здоровье, что сама не курит и выбирает таких партнеров, чтобы не отравляли ее дымом.
В дверь аккуратно постучали, и, не дожидаясь ответа, вошел Белович. Ко мне все работающие в здании входят без стука и без доклада со стороны Юлии, но Белович – выпускник каких-то престижных курсов, даже диплом имеет, всегда стучит, всегда улыбается, а рубашки у него белые, чистые, с манжетами и запонками.
– Тоже, – осведомился он вежливо, – на писсуар смотрите, Борис Борисович? Может быть, устроим акцию?
Я повернулся к нему, Белович бурлит нерастраченной энергией, лицо пылает отвагой, в глазах горит жертвенность и готовность положить все на службу Отечеству. Странное сочетание европейского облика и русской бесшабашности и безбашенности.
– Какую? – спросил я.
– Да взорвем, к примеру!
Я покачал головой:
– Сразу подумают на нас.
Он отмахнулся:
– Ну и пусть думают. А вот пусть докажут!.. Презумпция…
– Это у них друг для друга презумпция. Да и то больше на словах, чтобы гордились и не паниковали. А нам сразу пришьют все, что у них наготове, плюс вырытый туннель из Петербурга в Бомбей.
Он помрачнел, подумал, но, так как долго думать не мог, предложил так же бурно:
– Могу организовать студенческую молодежь! Разнесут не только этот, но и все писсуары в городе!
– А завтра эта же молодежь потребует, чтобы установили заново. Нет, это не годится…
Он переступил с ноги на ногу, по лицу заметно, сообразил, студенты разнесут все, им в кайф, если такое вот общество расценит не по статье хулиганства, а как служение Отечеству, однако же именно студенты первыми с хохотом осваивали эти установленные для обозрения и использования писсуары и унитазы, признали их целесообразность…
– Но что-то же надо делать?
– С писсуарами?
– Ну да…
Я сдвинул плечами.
– А надо ли?
Он наклонил голову, чтобы всмотреться в меня поверх очков.
– Как так? Неужели вас, Борис Борисович, такая безнравственность не задевает?
Я покачал головой.
– Дело не в этом. Представь себе, что нам подсовывают ложную цель. Ну что мы за партия, если ринемся громить писсуары? Или организуем кампанию против их искоренения? Пусть этим занимаются коммунисты, у них больше всего пенсионеров и бывших работников пропаганды. А мы должны думать о том, как спасти Россию. Как вытащить ее из этого