На позиции совсем иной настрой у людей. Час назад в автобусе офицеры и прапорщики непринужденно разговаривали о своих семейных заботах, о неведомом мне пионерском лагере «Орленок», в котором закормили детей кашами и мало дают овощей, о победе киевского «Динамо» в последнем футбольном матче, да мало ли о чем… Но как только автобус миновал въездные ворота, «штатские» разговоры угасли, как по команде. Теперь помыслы и устремления каждого из прибывших сюда людей занимало боевое дежурство. Говорили только о нем, негромко, вполголоса, буднично. Что-то напоминали друг другу.
— Саша, — капитан Поликарпов тронул локоть своего товарища — старшего лейтенанта Суворина, — при дистанционном контроле обрати внимание на «Влажность Т». Помнишь однажды было?
— Помню, Володя, помню, — отозвался старший лейтенант, поправляя лямку противогаза на плече.
Мне не понятен их разговор, но я догадываюсь, что речь идет о контроле параметров ракеты. Она здесь — сердцевина, «главное действующее лицо». И за ее пульсом постоянно следят всевозможные датчики, сложная автоматика. Ракета, как говорит старший лейтенант Белов, — часовой Родины. Она охраняет ее покой и всегда должна быть готова к ответному, сокрушительному…
Смотрю на лица офицеров — ни тени волнения. Ни у одного. Видимо, сказывается привычка. Боевое дежурство — это их работа. На два года это теперь и моя специальность, но в отличие от офицеров здесь, на позиции, я не могу отделаться от волнения. К моей досаде, перед самым построением становятся непослушными пальцы, и я никак не могу застегнуть на ноге сандалию.
«Спокойно, Ковалев, — по абызовскому методу провожу я краткий сеанс самовнушения, — не впервой идешь на дежурство, не впервой… Обязанности знаешь назубок. Все будет хорошо. Остынь, возьми себя в руки…»
Жаль, что нет Валерки. Одно его присутствие действует на меня успокаивающе.
Ремешок на сандалии не застегивается, хоть тресни. То ли дело сапоги — сунул ногу, и все. Нет же, на дежурстве носи сандалии. Наверное, в таких ходили легионеры во времена Римской империи. Во всяком случае, сейчас в других родах войск таких сандалий не носят, да и остальная форма дежурной смены отличается от общеармейской: вместо кителя — удобная, с отложным воротничком куртка, брюки навыпуск. Форма на дежурстве единая — у солдат, сержантов и офицеров. Однако чего же я копаюсь? Кожей спины чувствую — сейчас будет окрик.
— Рядовой Ковалев, в строй! — звучит команда.
Напросился на замечание. Однако этого оказалось достаточно, чтобы ремешок сам проскочил в пряжку. Прихватив автомат и сумку с противогазом, пулей влетаю в строй, и как раз вовремя.
— Смена, смирно!
Капитан Поликарпов отдает рапорт майору Коровину о готовности смены.
Коровин который раз за сегодняшний день осмотрел нас, взглянул на свои электронные часы и повел в Зону.
Скорее по привычке, чем по необходимости, мы звонко шлепаем подошвами сандалий по бетонным плитам дороги.
Перед воротами Зоны нас неизменно встречает плакат: «Ракетчик! Ты отвечаешь за безопасность своей Родины — Союза Советских Социалистических Республик!»
Два месяца назад, увидев плакат впервые, я почувствовал растерянность — по плечу ли мне такое?
Видно, я не мог скрыть своего волнения, и прапорщик Морозов, техник, с которым мне предстояло дежурить, позвонив куда-то, заставил меня тут же, еще до приема поста в машинном зале, автономно запустить большой дизель.
— Вот видите, — сказал он, когда я выполнил его приказание. — Со своими обязанностями вы справляетесь, дежурить можете, так что принимайте пост.
Прапорщик улыбнулся. Оказалось, что он знал меня лучше, чем я сам.
…Какой же раз я прохожу мимо этого плаката? Шестой или седьмой? Точно не помню, но каждый раз волнуюсь и испытываю какую-то неловкость. А что я сделал такого в жизни, чтобы меня, как говорит замполит Белов, сразу поставили на передний край обороны страны?
Конечно, сказано, на мой взгляд, слишком громко — я всего номер расчета в зале энергетики, вхожу в расчет обеспечения. Основную роль у нас играют офицеры, но я с ними в одном строю, в одной смене. На кителе майора Коровина темно-вишневая с серым просветом орденская ленточка. Красная звезда — боевой орден. Говорят, он получил его за освоение новой ракетной техники, когда служил на полигоне. Да и у капитана Поликарпова почетная награда — знак ЦК ВЛКСМ «За воинскую доблесть». А солдаты и сержанты смены? У всех у них по нескольку знаков солдатской доблести. Наденут мундиры перед увольнением в городской отпуск — залюбуешься, а у меня пока ничего. Неловко как-то чувствую я себя рядом с ними.
Бетонная дорожка окончилась. Перед нами лестница, ведущая вниз, в патерну. Ступени сбегают круто и обрываются перед стальной, выкрашенной зеленой краской дверью.
Пока командир по переговорному устройству называет пароль, пока щелкает электронный замок запирающего устройства и с шипением проникающего внутрь воздуха открывается многотонная защитная дверь, разглядываю лепной золоченый герб над входом.
Странно, но на позиции как-то по-иному начинаешь осмысливать, казалось бы, давно известные тебе вещи, понятия. Вот герб страны, моей мирной Родины… Сколько раз мы все видели его. Кто-то испытывал при этом гордость за страну, а кто-то, может быть, скользил по нему равнодушным взглядом.
Но теперь, глядя на герб, я ощущаю в груди тревожный холодок, ибо знаю, что иду охранять государственные интересы. Видно, от этой ответственности и ощущаю в душе непокой.
Цепочкой, друг за другом идем подземным переходом. Плафоны излучают мягкий матовый свет, блестит под ногами линолеум.
Наши шаги звучат гулко, других звуков нет. Веет чем-то фантастическим от этих подземелий. Иногда сбоку встречаются двери, такие же массивные, стальные. За одной из них исчезли офицеры. Дальше путь держим вдвоем с прапорщиком Морозовым. Шагает он неторопливо и чуть вразвалку, как бывалый моряк, хотя на флоте никогда не был. Срочную служил в наших же войсках. До армии закончил электромеханический техникум. Теперь он в кадрах. Говорят, что Морозов — заядлый рыбак. Среди солдат про него ходят даже легенды. Однажды он вытащил пудового сома под мостом речушки, что течет возле самого военного городка. Там воды-то едва достает до пояса, а Морозов вытянул речного великана. Мастер! Он и специалист один из лучших, и на его повседневном кителе золотистыми крылышками поблескивает знак мастера ракетной специальности. Эх, мне бы к концу службы дотянуть до первого класса!.. И я невольно скосил глаза на свою грудь.
Мои мечты прервал Морозов:
— Ну, Ковалев, чего стоите? Я, что ли, за вас дверь буду отдраивать?
Лабиринт проходов кончился, и мы стоим перед последней дверью. Я хватаюсь за маховик запора, кручу его влево что есть силы и тяну дверь на себя.
Морозов первым прошел в машинный зал, по-хозяйски огляделся и только после этого протянул руку своему сменщику — низкорослому, с мрачноватым лицом прапорщику. Ко мне подлетел долговязый ефрейтор Полынин и тисками