Виктор Николаевич торопливо закончил перекличку и начал урок. Но до самого звонка он чувствовал на себе неприязненный Петькин взгляд и поэтому сбивался и, нервничая, стирал мел ладонью, хотя тряпка лежала рядом.
После звонка в коридоре его догнала аккуратная девочка Соня.
— Виктор Николаевич, — сказала она, глядя на учителя круглыми честными глазами, — вчера Петя Исаев и Юра Аленов ушли с двух последних уроков…
— А почему ты мне об этом говоришь?
— Вы же наш классный руководитель. Нашей прежней учительнице я всегда сообщала о том, что делается в классе.
— Прежней учительнице… — растерянно повторил Виктор Николаевич.
— Да, — твердо сказала девочка Соня. — Она уехала потому, что у нее была холодная квартира. Я знаю, где вы живете; я видела вас вчера. У вас тоже холодная квартира…
— Вот что, — решительно сказал Виктор Николаевич, — я попрошу тебя больше никогда не делать подобных сообщений. Никогда! Ни мне, ни кому-нибудь другому… понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Соня, — но почему?..
— Потому, что это нечестно! Потому, что это непорядочно! Когда я учился в школе… Знаешь, что мы делали с такими учениками? Мы их… В общем плохо им было! — выпалил Виктор Николаевич.
— Меня будут бить, если узнают, — покорно сказала Соня. — Но ведь никто не знает…
Виктор Николаевич взглянул на Соню, и на мгновение у него мелькнула мысль, что она над ним издевается. Но лицо ее было серьезно. Нет, конечно, она говорила то, что думала.
— Что же ты хочешь? — спросил он.
— Я — ничего, — ответила Соня. — Но прежняя учительница…
— Я думаю, что ты неправильно понимала свою учительницу, — перебил Виктор Николаевич. — Ты просто ошиблась. Иди домой и подумай о том, что в классе учатся твои друзья. Ты только представь на минуту, что они — твои друзья. Ты сама все поймешь…
Виктор Николаевич вошел в учительскую и закрыл за собой дверь. А девочка Соня посмотрела ему вслед с недоумением.
3. Затонувшие острова (из голубой тетради)
«… На западе равнина круто обрывалась у Великого моря.
Из-за горизонта, из призрачных и пустынных далей приходили к острову смирные, зеленые волны. Но у берега, ощутив под собой дно, волны зверели, становились на дыбы, свивались в упругие тугие валы. Вздрагивали скалы, принимая привычную тяжесть. Между камнями, покрытыми зеленым и бурым пухом, в расселины, в трещины врывались лохматые струи; они сталкивались, шипя вздымались в воздух, чтобы через мгновение упасть обратно.
На дне, подчиняясь медлительному и суровому ритму волн, плавно покачивались стебли водорослей. Словно от ветра пригибались и снова распрямлялись лепестки бледных морских цветов, похожих на распустившиеся астры.
Изо дня в день море вылизывало землю и все, что могло унести, уже унесло с собой, и поэтому даже у берега вода была прозрачна и наполнена светом, как небо перед восходом солнца. Когда море было спокойным, из глубины выплывали пестрые пучеглазые рыбы. Они шевелили кисейными плавниками, лениво тыкались носом в камни, Словно проверяли, стоит ли по-прежнему над водой этот остров. Потолкавшись у берега, они уплывали в море, погружались в глубину, пересекая косые, шевелящиеся полосы света.
Там, в бархатном илистом мраке, лежали на дне граненые колонны с вырезанными на них письменами и знаками; узорчатые решетки ограждали исполинские лестницы, вырубленные на склонах подводных гор; горбились золоченые купола храмов, похожие на остроконечные шлемы.
Если бы обитатели глубин умели думать, они удивились бы мозаичным стенам, составленным из кусочков разноцветного камня, просторным дворцам, открытым для ветров и солнца, медным жертвенным чашам, боевым палицам, вырезанным из слоновой кости, изображению Великого Змея, раскинувшего свои крылья над морем.
Все это было сделано когда-то руками людей.
И все это поглотило море.
Лишь каменный всадник по-прежнему стоял тысячи лет, не замечая, что все вокруг изменилось, и на уцелевшем клочке земли нет больше тех, кому он указал путь той ночью, когда рушились горы и звезды падали с неба на землю.
Раньше здесь была страна, лежавшая на двух островах.
На островах росли цветы и травы, не известные ныне. Там были деревья с высокими гибкими, как хлысты, стволами; на них зрели плоды, дающие питье, пищу и целебную мазь.
Зерно, брошенное в землю, через полгода отдавало тысячу зерен, и люди никогда не знали голода.
В густых лесах жили стада диких слонов, но они не нападали на людей, а приходили к их жилищам и становились их слугами.
И те, кто первыми увидели эту землю, поразились ее щедрости, красоте, богатству и сказали: «Будем жить здесь».
Они построили дворцы, вырыли каналы, воздвигли город, ставший их столицей, и назвали его Атлантидой в честь Великого моря, по которому они сюда приплыли.
И когда они рыли землю, то в глубине находили столбы и плиты, отесанные человеком, извлекали доски, покрытые письменами, и догадывались, что не они были первыми на этой земле, но не понимали, куда ушли жившие здесь до них.
Еще откопали они каменное изваяние: человека, стоящего во весь рост, с одной рукой, протянутой к небу, а другой повернутой так, будто он сыпал что-то из горсти на землю. Глаза его были закрыты, а на одежде высечены знаки двух лун и крылатый змей, заслоняющий солнце. Люди, не понимая этих рисунков, оставили изваяние стоять там, где его нашли, — на склоне горы, с которой были видны и остров и окружающее его море.
Сделав все необходимое, они стали жить, не заботясь о будущем, потому что плодородная земля снабжала их всем в изобилии. Предание говорит, что жители Атлантиды были счастливы…
Они проводили время в развлечениях: женщины украшали себя золотом и орихалком — чудесным металлом, который с наступлением ночи начинал светиться тусклым таинственным блеском; мужчины достигли такого совершенства в воинских упражнениях и защищались так искусно, что, состязаясь боевым оружием, не могли нанести друг другу даже царапины; дети атлантов не страшились прыгать в воду с самых высоких скал; смеясь и играя, они заплывали далеко в море — туда, где кувыркались в воде веселые горбатые рыбы.
Наконец настало время, когда атланты достигли такого успеха в науке, в искусстве украшения своих жилищ, что, казалось, превзошли невозможное. Они предсказывали движение звезд и направление ветра. Они вырезали из камня оконные решетки, тонкие как паутина; они научились извлекать краски из цветов и металл из земли. Из садов Правителя Атлантиды даже при легком ветре доносился нежный и тихий звон. Если ветер усиливался, то сады звучали громче, заглушая грохот прибоя; над городом, разрастаясь, вставала грозная мелодия, и тогда казалось, будто поют и земля и воздух. Это была песня садов, где все травы, кусты и деревья были сделаны из чистого золота и орихалка.
Так жили атланты.
И еще много времени прошло, прежде чем они узнали о неизбежном, и тогда к ним пришел страх…»
*