Баррас позже инстинктивно почувствовал эту опасность и, подбирая состав директоров, он не включил туда Талейрана, обладателя острого, блестящего ума, отделавшись назначением его министром иностранных дел.
И вот… только что изобретенная семафория принесла для некоторых страшную весть: Наполеон самовольно возвращается в страну. Для чего? Кто позволил? Что делать? Последний вопрос мучил Барраса сильнее всего. Что-то надо было решать, а что? Арестовать за самовольное оставление армии и отдать под суд? Но… нет! Надо посоветоваться. Но с кем? С этими ничтожными Гойе или Муленом, которых он назначил директорами за их никчемность? Или с этим хитрецом Сийесом? Нет! От него можно ожидать чего угодно, только не нужного совета. А Тайлеран? Кому он обязан своим министерским постом? Пожалуй, пожалуй. Баррас появился на пороге кабинета Тайлерана неожиданно, чем привел министра на какое-то мгновение в замешательство. Он приподнялся и с нескрываемым удивлением на лице посмотрел на неожиданного гостя.
– Ты кого высматриваешь? – подходя к нему и протягивая руку, спросил Баррас.
– Да смотрю, нет ли за вашей спиной солдат и не пришли ли вы за мной, как приходили за Робеспьером.
Это напоминание немного покоробило вошедшего, но он попытался отшутиться:
– У меня еще нет достаточных мотивов, чтобы это сделать!
Не остался в долгу и Талейран. Усмехнувшись, он сказал:
– Было бы желание…
Они оба рассмеялись.
Когда-то этот кабинет занимали королевские министры. Это было огромное помещение, выполненное в стиле рококо. Все эти амуры, русалки, фантастические фигуры ассиметричного исполнения несли в себе дух интимности, комфорта. Тяжелые бархатные шторы добавляли таинственности и как бы звали к открытию души. Много позолоты. Дорогая мебель покоряла своей изящностью и качеством исполнения. Баррас здесь был впервые и, не скрывая любопытства, рассматривал кабинет. Хозяину же не терпелось узнать, зачем пожаловал такой высокий гость. И он подал голос:
– Его делали, чтобы поразить иностранных дипломатов, и те, уходя отсюда, выносили с собой мнение о величии и могуществе Франции.
– Да, – Баррас понял сигнал и, садясь в кресло у отдельно стоявшего столика, дал понять, чтобы Талейран присоединился к нему.
Министр вышел из-за стола и, прихрамывая, подошел к Баррасу.
– Чем могу служить? – усаживаясь и набрасывая больную ногу на здоровую, спросил он. Баррас посмотрел на него, обдумывая, как начать разговор. После минутного молчания, он наконец заговорил:
– Наш общий друг прислал весточку, – сказал он, взяв из подставки перо и начав его рассматривать.
– Вы кого имеете в виду?
– Я имею в виду того человека, за которого вы просили, чтобы отправить в Египетский поход.
Талейран усмехнулся. Ему стало все понятно, но он не подал вида.
– Я помогал ему, считая, что Бонапарт правильно поставил вопрос. Настало время подорвать мощь Англии, наглость которой переходит все границы. Необходимо отнять у нее источники получения дешевых материалов.
У Шарля затекла нога. Он поднялся, сильно прихрамывая, прошелся по пушистому ковру от стола до двери. Вернувшись, оперся о стол и продолжил:
– Я бывал в этой стране и знаю, как они смотрят на нас.
Баррас поморщился. Он пришел сюда совсем с другими намерениями, а не дискутировать по известным проблемам.
– Друг мой, – поднялся Баррас, – не забывайте, что я помогал вам.
Они делано рассмеялись. Поль продолжил:
– А пришел я к вам, зная ваш живой ум, – при этих словах он посмотрел на Шарля.
– Слушаю вас.
– Этот человек, несмотря на свою молодость, многое успел сделать.
– И для вас, – вставил Шарль с улыбкой на лице.
– Для Республики, – поправил его Баррас.
– Помните слова: «Государство – это я».
Они опять рассмеялись.
– Да, не будь его, неизвестно, где бы мы были, и чтобы с нами стало, – несколько растягивая слова, произнес Баррас.
– Что и говорить! – поддержал его Шарль и добавил: – А ведь он, мне кажется, был несправедливо забыт.
– Согласен! – оживился Баррас, – после Тулона нашего героя просто… вычеркнули из жизни.
– Как это случилось? – спросил Талейран, меняя позу и посмотрев на Барраса. А чтобы пояснить причину вопроса, добавил: – Епископ Отенский в это время был в Америке.
Да, Баррас знал, что Шарль, пылкий революционер, аристократ, некогда избрал путь священника. Но вот что заставило его, князя Беневентского, встать на этот путь, он мог только догадываться. Бурбоны, уничтожая самостоятельность многих могучих баронов Франции, все сделали, чтобы подорвать, прежде всего, их экономическое могущество. И, когда представился случай, один из потомков, разоренных Бурбонами, решил с ними посчитаться. Верно это или нет, Баррас не знал, но спрашивать не стал. А на вопрос Талейрана ответил:
– Там, в Тулоне, он сдружился с Огюстоном Робеспьером. Бонапарт, – он впервые назвал его, – предложил начать поход на Италию.
– Смотри, какой у него широкий кругозор!
– Да… Но…
Талейран понял, что эту тему он не хочет раскрывать, так как был участником переворота 9-го термидора. Но Шарль не желал упустить случай и решил показать, что он тоже является носителем тайн тех дней. И сказал за него:
– Да, после казни Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона к власти пришли другие лица, которые схватили и бросили в темницу и героя Тулона.
Наверное, чтобы как-то оправдать себя, Баррас торопливо ответил:
– Это было сделано по доносу того самого Саличетти. – и тут же добавил:
– Я сделал все, чтобы вернуть ему свободу.
Прищурив один глаз, Талейран спросил:
– Но, говорят, он ушел в отставку?
– Не захотел подчиняться…
– Победитель остался без гроша в кармане, – Талейран почему-то рассмеялся.
– Да, жилось ему не сладко. Я нашел его в скромном Шербурском отеле на улице Фур-сен-Оноре.
– Интересно… Что-нибудь выпьете? – Шарль неожиданно изменил тему разговора и посмотрел на Барраса. Тот кивнул головой. Министр доковылял до буфета, достал бутылку вина и два фужера. Вино было чудесное. Посмаковав его какое-то время, Шарль вежливо спросил:
– А что дальше?
– Дальше… – Поль усмехнулся. – Измена генерала Мену и двадцать тысяч роялистов против шести защитников Конвента.
– И тогда вы вспомнили о Бонапарте?
– Да.
– А он? – Шарль продолжал пытать своего гостя.
– Он поставил одно условие: «Я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет кончено».
– Сразу видно: решительный, бескомпромиссный человек, – вставил Шарль. – Что же он сделал?
Баррас оттолкнулся руками от кресла и подошел к окну, выходившему на площадь, которая была заполнена народом. Видел он ее и другой, воинственной и злой. И это было очень страшно. Посмотрев еще какое-то время, он вернулся на свое место.
– Что же он сделал? – в задумчивости повторил Поль вопрос и сам ответил: – За ночь собрал все пушки, которые были в Париже и окрест, и выставил их на улицах города.
– Каков молодец! – восхитился Шарль.
– Да… Мне рассказали, что Кадудаль, примчавшийся из Вандеи, когда узнал о подготовке защитников Конвента, сказал, что в Париже никто не посмеет стрелять из пушек по народу.
– Какая самоуверенность! – воскликнул Шарль.
– Да, признаться, она их здорово подвела. Когда роялисты, заранее предвкушая победу, двинулись в наступление, загремели пушки. Он их, мерзавец, так расставил, что от его выстрелов некуда было деться. Кто-то решил, что по церкви Бонапарт стрелять не будет, и толпа ринулась на паперть Святого Роха. Но и там его картечь настигла роялистов.
Видимо, Талейрану об избиении этих людей слышать больше не хотелось, и он сказал:
– Все ясно. Конвент был спасен. А… – Шарль замолчал.
– Бонапарт? – спросил Баррас.
Шарль кивнул.
– Что Бонапарт… Этот хмурый, угрюмый человек, который бестрепетно и решительно использовал эту единственную возможность, всех подкупил. Вечером того же дня он был назначен командующим военными силами тыла. Вот так.
– Да, – Талейран пригубил бокал, – интересно, каков он сейчас?
– А что могло его изменить? – спросил Баррас, склонив голову.
Шарль откашлялся в кулачок, достал платок, приложил к губам.
– А Акр! Здесь наш победитель сильно споткнулся, – сказал, а сам, въедаясь глазами в гостя, ждал ответа.
Но вместо него Поль взял фужер, посмот-рел в него, словно хотел там прочитать ответ. Ну, разве скажешь министру, что в этом виноват он. Сколько было от Бонапарта просьб прислать флот и артиллерию. Но как он мог это сделать, если страна была под угрозой гибели. Так как хозяин не отвел взгляда, который требовал ответа, то он его получил.
– Что Акр! Крепость не решала никаких вопросов. А кое-кто мог этим воспользоваться и высадить свои войска. Вот и пришлось вернуться, – сказав, Баррас поспешил отвести глаза. В голове Талейрана мелькнуло: «Тут что-то не так. Надо разобраться».
Гость взял бутылку и налил себе вина. Сделав несколько глотков, поставил фужер.
– Вино… прекрасное, – сказал он, платком вытирая губы.
– Дальше все ясно! – сказал Шарль, добавляя: – Завтра газетчики, узнав о его возвращении, опишут каждый шаг нашего победителя.
– Не забудут и тебя, как ты женил его.
Надо было видеть, какими глазами Талейран посмотрел на гостя. Но голос его прозвучал мягко:
– Думаю, наши журналисты умны и не будут писать такую глупость. Кто может что-то навязать такому человеку, – Шарль ехидно улыбнулся и поправил: – Не ему, а ей!
Он-то хорошо знал, кто был истинным виновником той свадьбы, которая отобрала у Барраса