– С кем я говорю?

– Это Карл Мёрк? – послышался певучий борнхольмский выговор.

Не сказать, чтобы Карл испытывал сердечный трепет при встрече с данным диалектом – что-то типа невнятного шведского с множеством грамматических ошибок, и говорили на нем исключительно на крошечном острове Борнхольм.

– Да, я Карл Мёрк, разве я только что не представился?

С другого конца трубки донесся вздох, прозвучавший почти как облегчение.

– Вы говорите с Кристианом Хаберсотом. Мы с вами встречались целую жизнь назад, так что вы наверняка меня не помните.

«Хаберсот? С Борнхольма?» – попытался вспомнить Карл.

– Ну-у… кажется… – Он замялся.

– Я работал в полицейском участке в Нексё, когда вы с вашим начальником несколько лет назад приезжали к нам, чтобы забрать в Копенгаген осужденного.

Карл покопался в своих мозгах. Он прекрасно помнил транспортировку преступника, но вот был ли тогда Хаберсот?

– Ну-у, да-а… – промямлил он и потянулся за сигаретами.

– Простите, что отвлекаю вас, но, может, у вас найдется минутка, чтобы меня выслушать? Я прочитал, что вы только что расправились с очень сложным делом о цирке в Беллахой. Примите мои поздравления в связи с этим, хотя, вероятно, тот факт, что преступник совершает самоубийство до суда, весьма удручает…

Карл пожал плечами. Роза действительно была расстроена таким развитием событий, но сам Мёрк испытывал полное равнодушие. Так или иначе, в мире стало одним подонком меньше.

– О’кей, то есть вы звоните не в связи с этим делом? – Он прикурил сигарету и откинул голову назад. Часы показывали всего лишь полвторого, рановато для стопроцентного выполнения дневной нормы по табачному рациону. Возможно, стоит пересмотреть нормативы.

– И да, и нет. Я звоню и в связи с этим делом, и в связи со всеми остальными, которые вы блистательно раскрыли на протяжении последних нескольких лет, что не может не впечатлять. Как уже сказал, я работаю в полиции Борнхольма и в данный момент служу в Рённе, но, слава богу, завтра выхожу на пенсию. – Собеседник попытался рассмеяться. – Времена изменились, и мне тут теперь не так уж и здорово. Конечно, это можно сказать про всех нас, но каких-то десять лет назад я еще мог похвастаться тем, что знаю досконально обо всем, что происходит в центральной части острова и на восточном побережье… Ну, вот поэтому-то я и позвонил.

Мёрк уронил голову на грудь. Если этот человек рассчитывает повесить им на шею очередное дело, пусть притормозит. По крайней мере, он, Карл, не желает вести расследование на острове, основной специализацией которого является копчение сельди и который территориально располагается гораздо ближе к Польше, Швеции и Германии, чем к Дании.

– Вы звоните, чтобы мы помогли рассмотреть какое-то дело? Если так, боюсь, мне придется отправить вас к моим коллегам с верхних этажей. Внизу, в отделе «Q», у нас и так слишком много работы.

На другом конце провода повисла тишина. Затем собеседник разорвал соединение.

Карл в недоумении посмотрел на трубку, прежде чем швырнуть ее на место. Если этого идиота настолько легко отшить, значит, он и не заслужил ни черта иного.

Качая головой, Мёрк еще не успел сомкнуть веки, как чудо техники вновь заверещало.

Он сделал глубокий вдох. Есть же люди, которые не мытьем так катаньем должны добиться своего…

– ДА! – заорал полицейский в телефон. Возможно, оглушительный крик заставит придурка снова бросить трубку.

– Ой, Карл?! Ты ли это?

Он рассчитывал услышать совсем другой голос…

Карл нахмурился.

– Мама, это ты? – осторожно спросил он.

– У меня сердце в пятки уходит, когда ты так ревешь! У тебя что, горло болит, дорогой?

Карл вздохнул. Уехав из дома больше тридцати лет тому назад, с тех пор он имел дело с маньяками, сутенерами, поджигателями, убийцами и чередой трупов разной степени разложения. В него стреляли. Разбили ему обе челюсти, запястье, личную жизнь и все амбиции добропорядочного представителя среднего класса. Тридцать лет назад он отряхнул с сапог землю и раз и навсегда сказал себе, что отныне сам распоряжается собственной жизнью и что советы родителей можно принимать, а можно и не принимать, на собственное усмотрение. Какого же дьявола могло получиться так, что одной-единственной фразой мать заставила его вновь почувствовать себя младенцем?

Карл потер глаз и слегка выпрямился в кресле. День предстоит долгий.

– Нет, мам, я в порядке. Просто у нас тут рабочие орудуют, так что ничего не слышно.

– Ясно. А я ведь звоню тебе по очень печальному поводу…

Карл сжал губы и попытался угадать настроение матери. Голос ее звучит расстроенно… Неужели в следующую секунду она сообщит ему о том, что умер отец? А он, Карл, ведь не навещал их уже больше года…

– Папа умер? – наконец рискнул спросить он.

– Боже упаси, да нет же. Ха-ха. Он сидит рядом и пьет кофе. Только что вернулся из хлева, резал поросенка… Нет, речь идет о твоем кузене Ронни.

Тут Карл спустил ноги со стола.

– Ронни?! Умер?! Как?!

– Преставился в Таиланде совершенно неожиданно, прямо во время сеанса массажа. Правда, жуткая новость для такого прекрасного весеннего денька?

В Таиланде во время какого-то массажа, сказала она… Ну конечно, чего же еще можно было ожидать от Ронни?

Карл подыскивал сколь-нибудь приличный ответ. Потому что первым делом сам собой напрашивался ответ не вполне приличный.

– Да уж, ужасно, – наконец нашелся он, пытаясь избавиться от мыслей о неприглядно раздувшемся теле кузена, который наконец-то принял более-менее безобидный вид.

– Сэмми завтра вылетает туда, чтобы перевезти тело и имущество. Лучше уж пристроить вещи в родном доме, прежде чем все разлетится непонятно куда, – пояснила она. – Сэмми всегда был очень практичен.

Карл кивнул. Как только братец умершего Ронни брался за дело, на повестке дня возникала настоящая грубая сортировка по-ютландски. Все плевелы – в яму, все зерна – в сундучок.

Карл представил себе верную супружницу Ронни. В принципе, эта миниатюрная тайка была не робкого десятка и заслуживала гораздо большего, однако, раз уж Сэмми нацелился туда поехать, едва ли ей перепадет что-то кроме пары трусов с китайскими драконами. Так уж устроен наш мир.

– Мама, Ронни был женат. Мне кажется, Сэмми не может рассчитывать вот так запросто разжиться чем-то из его имущества.

Она рассмеялась.

– Ах, ты ведь знаешь Сэмми, он справится. Пробудет там дней десять-двенадцать… Конечно, когда отправляешься в такую даль, почему бы заодно не погреть на солнышке ляжки, – так он сам сказал, и с ним не поспоришь. Ловкий парень твой кузен Сэмми.

Карл кивнул. Единственным существенным различием между Ронни и его младшим братом Сэмми являлись три согласных и один гласный в имени. Никто из жителей северных фьордов не сомневался в их родстве, ибо они были похожи, как две капли соплей. Если какому-нибудь режиссеру вдруг потребуется подыскать исполнителя на роль хвастливого, эгоцентричного и абсолютно лицемерного хлыща в безвкусной рубахе, то, конечно же, первым делом стоит предложить кандидатуру Сэмми.

– Похороны