Еще интереснее было путешествовать по сельской местности. Бурятские буддисты-шаманы, родственный монголам народ, возили меня на конную экскурсию в Саяны, где пейзажи так напоминали подернутые дымкой картины художника-мистика Николая Рериха. Вместе с соседом по квартире я ездил в заледенелом автобусе в Орлик, город у монгольской границы. Обратно ехать было теплее, так как с нами в автобусе ехала директриса орликовского зала бракосочетаний и надо было всю дорогу обмывать ее новые сапоги. В Республике Тыва мы купили у пастуха целую овцу, но поймать ее мы должны были сами – ему на потеху. От секса в юрте, который нам предложила его дочь, мы отказались, хотя она и рекламировала себя как «чистую замужнюю женщину».
Сибирь стала для меня невероятным приключением. Это была чудесная восточная страна, где люди были милые, природа невероятная, а морозные дни ясные.
Она отвечала на мою привязанность самыми неожиданными способами. Я всей душой привязался к Сибири еще и потому, что не работал журналистом, иначе бы мое внимание привлекали досадные недостатки, социальные проблемы, растрата природных ресурсов, колониализм, авторитарная система, которую тогда начал устанавливать Путин. Я приехал в поисках бабушкиных воспоминаний, но сам бежал от реальности и после Иркутска жаждал продолжения.
На следующий год осенью я продолжил дальше изучать русский язык и для этого поехал на Камчатку, что в девяти часовых поясах от Москвы, наверное потому, что дальше было некуда. Нигде в России я не видел такой нищеты, как в тундре, в деревне Тавловка на севере полуострова. Люди пили, болели туберкулезом и, изголодавшись, съели большую часть колхозных оленей. Моя хозяйка Марина Кечгелкот – человек, который поразил меня до глубины души: оленевод, певица, танцовщица, она хвасталась тем, что может делать все, что делают мужчины, от охоты до выпаса оленей и вождения снегохода. Она уверяла, что даже говорит на мужском языке (в чукотском языке мужчины и женщины используют разные слова).
Наконец, в 2008 году я впервые съездил в Якутию. С одним финским другом мы добрались до побережья Северного Ледовитого океана, куда наши проводники везли нас на снегоходе 300 километров по голой тундре и замерзшему океану, ориентируясь только по снежным бороздам, которые чертил на земле ветер. 1 мая мы смотрели в заполярном селе, как дети запускают разноцветные шары в 20-градусный мороз. Познакомились с директором районного центра занятости, который планировал приватизировать себе помещение центра, и местным «спортсменом-экстремалом», который изобрел свой собственный сноуборд и съезжал на нем с горы прямо в деревья, потому что повернуть в сторону было невозможно.
Когда я вернулся в Финляндию, Сибирь меня все не отпускала. Темной дождливой осенью в Хельсинки я ощущал непередаваемую тоску по гарантированным морозам Восточной России, по континентальному климату, где холод оттачивает мысли, а солнце освещает душу и поднимает настроение. Я все время хотел вернуться в этот особый уголок, где я почувствовал, что такое безграничная тайга, где меня дурманил запах кедра, где я пил из минеральных источников, ел ледяную рыбу и наслаждался теплым приемом. Я хотел показать Сибирь и моей семье.
Мысль о добровольном побеге в Сибирь зрела у меня несколько лет. Понемногу она оформилась в идею написать книгу, которая рассказывала бы о сегодняшней жизни в Сибири, ее прелестях и ужасах. В декабре 2014 года я получил грант от финского фонда «Kone», что почти сделало мою мечту реальностью. Оставалось только уговорить семью, взять отпуск в газете и получить у российских служб разрешение на работу и переезд семьи.
Переезд в Сибирь – это совсем не то, о чем мечтала моя жена, но Россия ей уже была знакома, она даже умудрилась съездить за Урал – разок. Мы вместе бродили по горам на Алтае, восхищались их снежными вершинами, приплясывали на краю ледника, пили воду из ярко-бирюзовых горных ручьев и прыгали из горячей бани в озеро с ледяной водой. Нервно переходили по хлипкому висячему мосту быструю реку в глубоком ущелье. Отдельную порцию адреналина мы получили, когда в лесу, переваливаясь, на нас вышел самый настоящий коренной житель, алтайский медвежонок.
Когда мы ездили на Алтай, между нами еще ничего не было, да и в Сибирь она бы со мной не поехала, если бы позже не решила выйти за меня замуж. Могу сказать прямо: Россия стала частью меня. После учебы я шесть лет работал в Питере журналистом финской газеты Helsingin Sanomat. После Иркутска я еще год учил русский язык в Украине, в Одессе. В Петрозаводске, столице Карелии, я был на практике и писал диплом о тайном техноклубе, открытом в бывшем детском садике. Еще с Иркутска я свободно говорю на русском.
Мы с женой познакомились тоже в Питере. Выходя за меня замуж, она знала, на что шла. То, что мы когда-нибудь поедем ненадолго жить в Россию, было своего рода условием нашего брака, по крайней мере мне так казалось. Я подавал заявку на должность корреспондента газеты Helsingin Sanomat в Москве, но, к счастью, меня не взяли. Нам суждено было поехать в Сибирь. Для жены это было меньшее из зол, так как она обожает природу и сторонится больших городов.
Договорились, что наша семья будет жить в Сибири с августа 2016 по май 2017 года. Может быть, останемся еще на год, но об этом будем договариваться отдельно. Жена вначале поможет детям справиться с культурным шоком. Когда они уже освоятся в школе и садике, она сможет заняться своей работой. Чтобы уговорить трех-, шести- и семилетнего ребенка переехать в Сибирь, было достаточно пообещать им игровую консоль Wii U, но думаю, они не очень-то и понимали тогда, на что подписывались.
Моя жена уже была в России и знала русскую культуру. Вообще, у нее к России отношение любви и ненависти. Жена высоко ценит у русских творческий подход и способность приспосабливаться к любой ситуации, но не переносит злоупотребления властью. Жена умела на бытовом уровне объясниться по-русски. По профессии она реставратор и в свое время стажировалась в Екатерининском дворце под Петербургом, отделывая золотом царскую мебель, рамы картин, украшения и купола. Она путешествовала по Ладоге, а Карелия – наша общая любовь. Я немного волновался за жену и ее морозостойкость. У нее плохое кровообращение, руки и ноги часто мерзнут даже зимой в Финляндии, а тут речь шла о 50 градусах мороза!
Наши дети знакомы с Россией по отдыху на даче на Ладоге. Переездом в Сибирь они не особенно возмущались, возможно, потому, что не имели ни малейшего представления, что их ждало в