Я переходил из зала в зал, кивая многочисленным знакомым, и изредка останавливаясь поговорить. Так постепенно и добрался до зала, в котором ещё не был, где и обнаружил Алину.
– Привет, Кен, – улыбнулась мне она, мимолётно коснувшись губами моей щеки. – Я вижу, ты популярен среди некоторых художниц.
– Сам не ожидал, честно, – признался я, с изрядным смущением оглядывая зал. – Оказывается, Лена не всё мне показывала. Далеко не всё.
Этот немаленький зал был целиком посвящён мне. Кеннер хмурится, Кеннер улыбается, Кеннер сидит за столом, сосредоточенно делая пометки в бумагах, Кеннер в тренировочном костюме бежит по аллейке. Кеннер был везде. В целом картины показывали меня в таком лестном свете, что я действительно почувствовал смущение. Если бы у меня были хоть малейшие сомнения в том, что жена меня действительно любит, они бы сейчас испарились без следа.
– Очень интересно посмотреть на тебя глазами Лены, – с улыбкой продолжала Алина. – Я, конечно, всегда знала, что она к тебе хорошо относится, но даже не подозревала, насколько.
– Не смущай меня, Лина, – попросил я, – я и так смущён дальше некуда.
– Ещё и скромный, – хихикнула она. – Ну всё, всё, больше не буду.
– Как тебе выставка вообще? – немного неловко перевёл я тему.
– Неожиданно, – призналась Алина. – Нет, я помню, ты говорил, что Лена хорошо рисует, но вот это вот всё далеко выходит за рамки просто «хорошо рисует». Это талант без всякого преувеличения. И судя по количеству картин, рисует она очень давно. Почему же вы раньше ничего не выставляли?
– Разговоры про это шли уже несколько лет, но как-то всегда находились более срочные дела, а сама Лена никогда не настаивала, – повинился я. – Нехорошо, конечно, так относиться к жене, но почему-то мне и в голову не приходило, что это может быть для неё важным.
– Ну хоть сейчас об этом задумался, значит, всё-таки не безнадёжен, – одобрительно улыбнулась Алина. – Как у тебя вообще дела? Что-то давненько мы с тобой не виделись – может, заглянешь к нам как-нибудь?
– Может, и загляну при случае, – не стал обещать я ничего определённого. – Много дел сейчас навалилось, да и вообще время какое-то напряжённое.
– Греки, – понимающе кивнула она. – Да, чувствуется в воздухе напряжение. Рано или поздно либо у Греков нервы не выдержат, и они что-нибудь сотворят, либо кто-нибудь из шавок наберётся смелости и укусит первой. Впрочем, Гана вроде упоминала, что князь тебя тоже в это дело затянул.
– Тянул, но я отказался, – отрицательно покачал я головой.
– Почему? – удивлённо подняла бровь Алина.
– Не моё, – развёл руками я. – А ты участвуешь?
– Нет, – едва заметно улыбнулась она.
– Почему?
– Не моё, – она развела руками, копируя мой жест.
– Нет, в самом деле – можешь ответить, почему? – настаивал я. – Я к чему спрашиваю – всё же я в сомнениях насчёт того, правильно ли поступил, отказавшись от такого выгодного дела. Принципы принципами, но уместно ли это для главы семьи?
– Могу и ответить, – пожала плечами Алина. – Главная причина в том, что роды не лезут в конфликты дворян и наоборот. Князь очень неодобрительно относится и к дружбе, и к вражде родов с дворянами.
– Использует вас как противовес дворянам? – догадался я. – Как независимый центр силы?
– Верно. Да на самом деле это ни для кого не секрет. Хотя ты, возможно, раньше этого не замечал, потому что никто не понимает, кто вы есть, и куда вас отнести, – она усмехнулась. – Вы вроде со всеми свои.
– Насчёт дружбы понятно, а почему нельзя враждовать? – я и в самом деле заинтересовался. – Казалось бы, наоборот, надо провоцировать вражду, чтобы разобщить.
– Потому что вражды не существует без дружбы, неужели непонятно? Если будут хоть какие-то отношения, пусть даже вражда, со временем обязательно возникнут связи. Например, семейство, которое враждует с родом, начнёт искать союзников среди других родов. Поэтому князь и старается держать нас подальше друг от друга.
– Никогда не задумывался о такой стороне вопроса, – признался я.
– И вторая причина состоит в том, что это и в самом деле не моё, – продолжала Алина. – Мы Грекам совсем не друзья, но без веского повода нападать на них не станем, тем более сейчас, когда их травить начинают. Ну а ты правильно сделал, что отказался.
– Мне кажется, Гана всё-таки считает, что я это сделал напрасно, – заметил я.
– Не пойми меня неправильно, пожалуйста, но я бы на твоём месте относилась к её советам осторожно. Нет, она искренне считает, что тебе помогает, вот только она по рождению мещанка и просто не улавливает кое-каких тонких моментов, которые понимаем мы. Некоторые вещи сложно понять, если не живёшь во всём этом с детства. Ну и ещё нужно учитывать, что она на многие вещи смотрит глазами князя.
– Ты сейчас сказала то, что я предполагал, но не мог для себя внятно сформулировать, – кивнул я. – Спасибо, Лина, ты очень помогла.
– Обращайся, – улыбнулась она. – Пойдём поищем Лену?
– Пойдём, – с облегчением согласился я. В зале хватало посетителей, и все они с любопытством посматривали на меня, отчего я чувствовал себя ужасно неловко.
– Так значит, ты предпочитаешь потерять деньги, но сохранить репутацию семьи? – спросила Алина, с любопытством поглядывая на меня, пока мы двигались по переходам.
Опять какие-то проверки? Мне казалось, что Алина уже знает меня как облупленного, но похоже, что она не успокоится, пока не выпотрошит меня до конца.
– И то, и то неверно, – отозвался я.
– Поясни, – заинтересовалась она.
– Я предпочёл «не приобрести деньги». Это не то же самое, что «потерять деньги». А сохранять мне пока нечего, у нас нет никакой репутации.
Алина с любопытством смотрела на меня, ожидая пояснения. Я вздохнул и пояснил:
– Репутация семейства нарабатывается столетиями. Вот лет через сто и посмотрим, что за репутация у нас будет. А сейчас я всего лишь пытаюсь заявить, на какую репутацию претендую.
– Трудно с тобой общаться, Кеннер, – пожаловалась Алина. – Смотришь на тебя, видишь юнца, и совершенно не ожидаешь речей и поступков взрослого и пожившего человека. Даже я периодически на это ловлюсь. Знаешь, а ведь если ты станешь вести себя в соответствии с возрастом, то легко сможешь дурить людей.
– Это тоже будет работать на репутацию, – усмехнулся в ответ я, – только совсем не на ту, которую я хочу заработать. А что касается юнца – посмотри в зеркало и спроси себя: что умного можно ожидать от этой юной девицы, у которой на уме явно только мальчики и тряпки?
– Уел, – захихикала Алина.
Ленка нашлась через два зала. Она общалась с корреспондентами – и на удивление неплохо общалась: уверенно, с юмором, не давая ввести себя в смущение или сбить с толку. Сегодня просто день неожиданных открытий – вот уж никак не предполагал узнать столько нового о жене, которую знаю с младенчества.
Заметила она нас не сразу, а заметив, с облегчением улыбнулась и заявила корреспондентам:
– Думаю, мы с вами всё обсудили, уважаемые. Если у вас есть ещё вопросы, вы можете задать их моему мужу Кеннеру Арди.
Корреспонденты немедленно навелись на меня.
– Господин Кеннер, как вы относитесь к тому, что ваша жена пишет картины? – сразу же последовал вопрос.
– Горжусь, разумеется, – ответил я, с недоумением посмотрев на спрашивающего. – Как ещё можно к этому относиться?
– То есть вы не возражаете против её увлечения? – настаивал корреспондент.
Не совсем понял, куда он клонит, но одно можно сказать точно: он пытается найти хоть какую-то грязь.
– Не только не возражаю, но и считаю, что госпожа Лена должна рисовать, – уверенно заявил я. – В её картинах виден несомненный талант, а талант обязательно нужно развивать.
– Среди её картин немалую долю составляют ваши портреты, – с намёком заметил другой.
– А также портреты нашей матери, – пожал я плечами. – Чему тут удивляться? Члены семьи – это самые доступные и самые безропотные натурщики. Если же вы пытаетесь намекнуть, что я заставляю жену рисовать себя, то это полная глупость. Она рисует что хочет, и большей части этих картин я сам до сегодняшнего дня не видел.
– Будете ли вы продавать