На другой стороне меня встретил поток машин. Среди них мелькнул вполне неплохой спорткар, принадлежащий, скорее всего, местному наркоторговцу, работающему на наркобарона Нижнего города. Я проводил его взглядом и двинулся дальше. И уже через двадцать минут заходил через чёрный вход в забегаловку, которую хозяин гордо именовал рестораном. Попал в небольшой коридор с тремя дверьми. Слева в комнату персонала, вправо в туалет, а напротив меня на кухню и в обеденный зал.
— Привет, Оскар, — кивнул я толстому повару, который двигался вразвалочку, буквально переваливаясь с одной ноги на другую. Его живот был таких размеров, что там смог бы поместиться ребёнок. Да чего уж, его как поднос можно было использовать, чем, скорее всего, и занимался дома Оскар, сидя на диване перед телевизором. Сам он только что вышел с кухни и поставил коробки из-под овощей в коридоре.
— Здорова, Томми, — он кивнул на коробки. — Выброси их. Обед в комнате персонала и потом сразу за работу. Эрнест сегодня что-то не в духе, словно комар за яйца его укусил. Я тебя прикрыл, но не испытывай судьбу.
Эрнест — это хозяин этого убогого места, давшего мне хоть какую-нибудь работу.
— Он всегда не в духе, — вздохнул я, подняв коробки.
— Но сегодня он бьёт все рекорды по нервотрёпству.
В этот момент из комнаты персонала выскочила девчонка в переднике официантки с волосами, раскрашенными в разные цвета, словно у панка. Ей, насколько я знаю, было двадцать четыре года, хотя поведение, по моему скромному мнению, не ушло дальше не самой умной восемнадцатилетки. Она бросила на меня быстрый взгляд.
— О, Том, тебя Эрнест просил помыть туалет. Говорит, какой-то ублюдок там всё засрал, — сказала она и быстро направилась исполнять свои обязанности после обеда.
— Засрал в каком плане? — поморщился я, предвкушая неприятную работу.
— В самом прямом, — ответила она и скрылась за дверьми.
Вот она, моя реальность. Не считая смены места положения, мне казалось, что ничего не изменилось, разве что теперь я сам оплачивал все свои счета. Школа, работа, дом и минимум свободного времени. Такое ощущение, что всё, чего я добился за свою недолгую жизнь — это опустился ещё ниже, чем был.
С другой стороны, я продолжал жить и даже смог наладить собственную жизнь. Пусть хоть так, но всё же стабильность, которой мне не хватало в последнее время. А там и, глядишь, устроюсь получше.
Глава 53
Работа в забегаловке не была пыльной. Это место не пользовалась огромной популярностью у людей, посетителей было довольно мало, и, как следствие, работы тоже было мало. Одной официантки с разноцветными волосами, которую звали Сабиной, хватало за глаза даже в самый загруженный день, чтоб разносить заказы. Я же мыл немногочисленную посуду, тёр полы и столы три раза в день, выносил мусор. При этом меня кормили, и я имел хоть какие-то копейки.
Однако, как мне казалось, общепит не являлся основной сферой деятельности этого места. Всё-таки деньги на зарплаты должны были откуда-то браться, верно?
Ответ был очень прост — мне хватило пару раз увидеть нескольких постоянных посетителей, которые на первый взгляд выглядели обычными людьми. Но я уже успел насмотреться на «обычных» людей, чтоб узнать в некоторых из них бандитов.
Это были явно не члены местных уличных банд — кто-то явно посерьёзнее, кто имел мозги не выпендриваться перед всеми и вести себя тихо и прилично. Скорее всего кто-то из торговцев наркотиками, оружием, контрабандистов или же люди какого-нибудь клана. Они приходили, по-дружески общались с хозяином этой забегаловки, после чего обедали и уходили. Ничего особенного.
А иногда к нам на склад привозили ящики и коробки, которые мой работодатель Эрнест категорически запрещал даже просто трогать. Как бы вот и ответ. Да и я не строил иллюзий — наверняка здесь процентов восемьдесят было так или иначе связано с теневым бизнесом. Ну, по моим прикидкам. Но меня это не сильно беспокоило. Я лишь намывал посуду, не сильно отвлекаясь на посторонние дела Эрнеста, которые меня касались только зарплатой. Всё лучше, чем есть у храма дармовую еду для малообеспеченных.
— Ты там скоро, Томми? — поинтересовался Оскар, облокотившись на стену позади меня, когда я домывал посуду. Время уже шло к закрытию.
— А что, горит? — поинтересовался я без интереса, не оборачиваясь.
— Горит, парень, горит. Пойдём, курнём немного перед тем, как порядок наведём здесь и закроемся, — Оскар буквально не мог покурить один. Звал с собой или Сабину, или меня. При этом большую часть времени на перекуре он просто молчал. — Потом захватишь списанное, если что нужно. Там ещё вроде суп остался.
— Спасибо. Ладно, я сейчас… — пробормотал я, смывая напором воды пену с тарелок. — Угостишь сигаретами?
— Опять без своих? — возмутился он. — Блин, тебе и пожрать оставь, и сигаретами угости! Вот же мелочь пошла наглая!
— Как деньги будут, куплю себе, — пожал я плечами. — Но раз ты предлагаешь мне покурить, то может затесалась лишняя?
— Затесалась-затесалась… — буркнул он недовольно. — Заканчивай давай уже…
Вообще, Оскар не был плохим человеком. Большой такой толстяк, до которого мне ещё в лучшие свои дни было далеко, а теперь и подавно, он отличался ворчливостью человека, который везде мог найти причину, из-за чего можно было поворчать. Это была его отличительная черта — ворчать. Возможно, от того он ещё находил смысл в своей жизни. Но в то же время его всегда можно было о чём-то попросить, конечно, в пределах разумного, и он никогда не отказывал. Списать просроченную продукцию, которую завтра всё равно выбрасывать, наложить ещё одну порцию мне домой, если была возможность, угостить сигаретами…
— Готов, — отставил я в сторону вымытые тарелки.
Мы вышли через чёрный вход на улицу. Перед нами открывался прекрасный вид на глухую тёмно-бордовую кирпичную стену противоположного дома без окон и дверей, узкую улочку, мусорные баки и мёртвую кошку, которой в живот вгрызалась крыса.
— Твою мать… — пробормотал Оскар, отвернувшись. — Вот же сука…
— Аппетит отбило? — нейтрально спросил я. Эта картина не вызвала у меня каких-либо эмоций. Неприятно, но не более.
— А ты шутник.
— Ну не плакать же, — пожал я плечами.
Мы замолчали. Молча курили, думая каждый о своём. Я так и не бросил курить. Возможно, потому что этот горький вкус напоминал мне о чём-то родном. А может я уже подсел, как и многие другие. Но что