За это время пейзаж слегка сменился — на другом конце появился бездомный и теперь шустро обыскивал мусорные вёдра, гремя металлическими крышками в поисках еды.
— Смотришь на это всё и думаешь — в какой жопе же теперь я живу, — вздохнул Оскар.
Все наши перекуры можно было разделить на две части. Те, когда мы молчим, и те, когда Оскар начинает философствовать. Причём конкретно так, пессимистично, от чего даже меня иногда пробирает и приходится просить ещё одну сигарету, чтоб успокоить нервы. Толстый пессимист, что может быть лучше? Причём начинал он свои разговоры ни с того, ни с сего, просто на ровном месте.
— Так сделай, чтоб не жить здесь, — пожал я плечами.
— Легко сказать. Вам, молодым, вообще всё легко говорить, пока до дела не дойдёт. Но в моём-то возрасте… я уже отживаю своё. Того глядишь, и инфаркт схватит, — вздохнул он и, не глядя на меня, спросил. — А ты? Надолго задержишься здесь?
— Выгоняешь?
— Просто, — пожал Оскар плечами. — Просто спрашиваю… Смысл тебе, молодому, сидеть в этой дыре?
— Деньги. С моим лицом, думаешь, много где примут?
— Ну так сам виноват, гнал же. Теперь пожинаешь плоды своей глупости.
Гнал… хех… Я всем говорил одно и то же — ехал на мотоцикле очень быстро, путешествовал. А когда пошёл снег, не справился с управлением и упал, ободрав себе лицо об асфальт, а мотоцикл разбив. Довольно реалистичное объяснение причины возникновения таких шрамов, практически и не придерёшься, глядя на них.
Поэтому да, можно сказать, что причины этих шрамов крылись в моей глупости.
Хуже то, что это отчасти было правдой.
— Но я не об этом. Ты собираешься потом куда-то идти или останешься здесь?
— Так-то да, но уходить мне пока некуда, — качнул я головой. — Надо по крайней мере восемнадцать лет получить, чтоб уже можно было нормально устраиваться работать. А ещё получить аттестат по окончанию школы, и там в какой-нибудь универ, чтоб было высшее образование, а потом как пойдёт.
— Как пойдёт, — хмыкнул он. — Ну хоть не остаёшься здесь, и то хорошо.
— А ты агитатор за здоровый образ жизни и правильное будущее? — покосился я на него.
— Агитатор… хах… Скажешь тоже… Скорее таким же был, как мудаки из банд. Хрень творил, а потом стал слишком старым для этого, и вот, — он хлопнул по своему большому пузу, которое издало звук, словно били в барабан, — никто и ничто без всего. Обидно, знаешь ли.
— Из-за собственной глупости? — стрельнул я в него его же словами.
— Верно подметил, — усмехнулся он. — Именно так, из-за собственной глупости. Повёлся на эту цветную хрень и стал… никем.
— И теперь агитируешь молодых не становиться такими? — безразлично поинтересовался я.
— Видишь её? — кивнул Оскар на бездомного вместо ответа.
— А это она? — прищурился я, вглядываясь.
— Она, она. Большинство детей без надзора предков становятся вот такими. Гуляют, блядуют, думают, что могут остановиться, но потом уже поздно, и они оказываются на самом дне. Вон та девка — прямое доказательство моих слов. Сразу видно, что из дома сбежала, как и добрая половина всех детей в городе. Думала, что лучше всех жизнь знает. Так что вдруг мои слова что-то да изменят, а? Станут ключевыми, что не дадут хотя бы тебе спуститься на такое дно.
— И многим ты это говоришь? — поинтересовался я.
— С кем заходит подобный разговор, — ответил Оскар.
— А многим помогло?
— Ну… — он со вздохом посмотрел на бродяжку, — как я сейчас вижу — нет.
Так себе результативность. Но, зная Оскара, это было в его духе. Вечно ворчливый и недовольный, он всё равно помогал тебе, если попросить по-человечески. По крайней мере, за два последних месяца он сложил о себе у меня именно такое впечатление. Например, мне первое время помогал с едой, когда я объяснил, что вообще на мели. Правда, я тогда слукавил — у меня было довольно ценное имущество от людей дома, однако их я берёг, если наступит действительно безвыходные чёрные дни.
— А ты откуда её знаешь? — кивнул я на девушку.
— Да ходила раньше здесь, еду вымогала, что выбрасывать собирались, работу искала. Как ты прямо.
— Она здесь работала? — задал я вопрос.
— Нет, тогда нам никто не нужен был, — покачал Оскар головой. — Позже она куда-то пропала, а сейчас вновь объявилась.
— А ей сколько?
— Да… примерно чуть старше тебя. Может… восемнадцать, так где-то на вид. Сам-то я не спрашивал.
Я повнимательнее присмотрелся к фигуре, что сейчас уже успела перерыть все помойки. Отсюда я даже предположить не мог, что это реально практически мой ровесник сейчас там роется. Бомж бомжом со стороны, и даже предположить, что это девушка, было тяжело. А уж тем более молодая…
Для меня это не было новостью. Ещё до появления меня здесь после того, как Малу упомянул Нижний город, я успел пробить это место. Если говорить про детскую преступность, то она здесь, мягко говоря, зашкаливала. Детская преступность здесь была столь же нормальным явлением, как и обычный криминал в других городах. Здесь было всё: от детской проституции до детских банд, которые брали своих жертв количеством, откуда следовало зашкаливающее количество преступлений против несовершеннолетних относительно всей остальной страны.
Боролись с этим?
По телевизору говорили, что да, хвастаясь тем, что ещё один ребёнок благодаря правительству смог вырваться из этой жизни. И всё бы хорошо, да только таких детей были сотни, если не тысячи, а помогли одному. И мои одноклассники по сравнению с теми, о ком я говорю, были вполне безобидными людьми. Мне так казалось, по крайней мере.
Мы молча наблюдали за девушкой, если это была она, конечно, которая рылась в мусорках, когда на улицу вышла Сабина.
— Вы что тут забыли? Том, ты что встал? Иди убираться давай!
Естественно, что Оскару она ничего не сказала. Видимо, понимала, что по старшинству он стоит выше неё. А так как недовольство своё надо было на ком-то показать, она начала отчитывать меня. К тому же, я новенький, и все шишки, естественно, будут сыпаться на меня.
— Погоди, Сабина, перекур у мужиков, не видишь? — недовольно отмахнулся он.
— Так кури! А мне одной что ли убираться там? Том, руки в ноги и быстро пошёл помогать мне, или вообще