Работали мы с восьми утра до полуночи, каждую сцену играли – для того, чтоб снять её с пяти разных ракурсов, – по десять раз.
Работу эту я возненавидел уже в первый день, тем более что я был невыспавшийся и уставший, и очень переживал о том, как там мой батальон без меня.
В итоге режиссёр мне шёпотом сказал: как прекрасно, что я такой невыспавшийся, уставший и злой, потому что именно это и было нужно ему в кадре.
Все были рады тому, какой я прекрасный артист и как я мощно вживаюсь в роль. Мне очень помогало то, что по сюжету я пользовался телефоном, – вот я им и пользовался, переписываясь со своим начальником штаба, который рассказывал мне, какой у нас кошмар творится с батальоном.
Далее по сюжету я ездил туда-сюда на разбитом и простреленном «уазике», с автоматом и в разгрузке, время от времени принося те или иные неприятности людям, которые делали то же самое, но с другой стороны позиций.
Отснявшись в фильме, я вернулся в своё подразделение, надел разгрузку, взял автомат, ну и далее по сюжету.
Когда люди меня спрашивают, как же я всё успеваю, – я даже не знаю, что ответить.
Я не делаю вообще ничего, чтоб успеть хоть куда-то. Я только вспоминаю завет из одного хорошего романа: не ходи и не проси, сами придут и всё дадут.
И ещё я думаю: что такое происходит со мной? Зачем это происходит со мной?
Это мои мечты сбылись? Или это проявление лёгкой иронии Того, Кто над нами?
Он говорит: всё, что хотел, парень, я тебе дам, мне не жалко, и ровно в том виде, в котором ты этого заслуживаешь.
Но самое главное: я никак не вспомню, что́ в том опроснике ещё успел понаписать.
Помню, что ответ мой был абзаца на полтора, и то, что я перечислил выше, – далеко не весь список, а только в лучшем случае половина.
Несколько неважных слов в течение дня
Хорошие родители – это счастливые родители.
Хороший отец – счастливый отец.
Дети будут любить любого отца… ну, почти любого.
Вырастут и простят – и вспыльчивость, и пристрастие к горячительным напиткам, и долгие пропадания в неведомых командировках. Потому что: отец.
Но лучше было бы для всех, если б отец не мучился, не страдал, не искал утешения где попало, а был бы доволен своим местом на земле.
Улыбчивый и спокойный отец – самая большая опора и надежда для ребёнка. Получив улыбчивое и спокойное детство рядом с таким отцом, ребёнок на этом топливе проедет ещё десяток-другой лет, если не всю жизнь.
Недополучив этого – будет сам ломаться, тормозить, съезжать в кюветы, и там подолгу стоять, ржавея. Думать: отчего так?
А из-за того, что отец был поломан, и по этому образцу он невольно построил себя.
Если ты, отец, недоволен своим местом на земле, – сделай так, чтоб твой ребёнок этого не знал. Постарайся хотя бы. К чему детям твои душевные метания, страсти, вся твоя бытийная суета.
Отец должен быть как восход солнца: неотменимый, постоянный, убедительный, горячий.
Наверное, отец должен научить ребёнка чему-то такому, чего не может никто: ведь папа может всё что угодно.
К несчастью, у меня нет, или почти нет таких навыков.
То, чем я зарабатываю на жизнь, – это не преподаётся. Только чудаки думают, что можно научить быть писателем, или хотя бы журналистом.
Примитивную практику можно дать – но успешными писателями или журналистами становятся единицы; а неуспешных и без моих детей хватает. К чему им портить жизнь.
Сын хочет быть психологом, другой – кулинаром, дочка – ветеринаром, младшая поёт всё время. Ну, отлично. Писателей мне не надо.
Поэтому я просто приучил их читать; этого достаточно.
Я мог бы научить детей обращаться с оружием, и сказать им, что тело бренно, и в этом нет большой беды, особенно, если рисковать жизнью – часть твоей работы.
Но оружия я дома не держу, ему там не место, что же касается взаимоотношений с твоей собственной жизнью – их тоже преподавать незачем: по крайней мере, пока твой сын не вырастет, и не попадёт в первую перестрелку.
В итоге я просто живу, стараюсь быть рядом с детьми как можно чаще, и никогда ничему не учить их, пока они сами об этом не спросят.
Я присутствовал при родах всех своих детей: им, я видел, было сложно.
Во всех дальнейших сложностях они могут положиться на меня, но преодолевать всё предназначенное им всё равно придётся самим.
Никто за нас не проживёт нашу жизнь.
Единственное, что может сделать отец для детей, – прожить свою отцовскую жизнь по-человечески. И чтоб дети это заметили.
Мой отец прожил жизнь так, что, как минимум, я никогда не усомнился в его мужественности и достоинстве. Этого мне хватило на всю прожитую мной до сих пор жизнь, и ещё осталось.
Я не говорю, что такой принцип воспитания универсален – но никакого другого я не знаю.
Лучшее воспитание – твоя совесть и твоё ежедневное поведение.
Отец никогда не устаёт. Отец никогда не теряет присутствия духа. Отца ничего не может напугать.
Отец будет сидеть рядом с тобой всю ночь, если ты заболел.
Отец проснётся в любое самое раннее утро, если тебе страшно, и ты его позвала.
Отец бросит всё и приедет за тобой, если тебе плохо.
Отцу ничего не жалко для тебя.
Надо ли говорить, что отец не унизит и не предаст тебя – или это и так очевидно?
Лучшего воспитателя, чем любовь, – не бывает.
Поэтому всё у нас обстоит так.
Я сейчас живу в деревне на берегу реки, со мной четыре ребёнка. Наша мама отдыхает от нас, и правильно делает.
В семь утра просыпается самая малая. Она кричит:
– Папа! Я встала!
– Иди ко мне! – зову я её с первого этажа. Я уже проснулся и пью чай на кухне. Надо не забыть спрятать шоколад, а то они его немедленно сожрут.
Она умывается, я её расчёсываю. Насыпаю ей хлопьев в молоко.
Потом мы идём с двумя нашими собаками к реке – поить их. Собаки – Шмель, огромный сенбернар, и Зоя, бассет-хаунд, – счастливы.
В девять утра просыпается вторая дочка.
Она может приготовить себе завтрак сама.
Её задача – подмести крыльцо, почистить и расставить всю обувь, убрать вольер, расчесать и протереть глаза собакам.
Потом они уходят вчетвером – две девочки и две собаки – гулять в лес, часа на полтора.
Часам к десяти просыпаются пацаны и, допустим, завтракают макаронами с сыром и овощами – папа позаботился, накрыл им стол.
Кровати за собой они убрали, теперь должны помыть за всеми посуду.
Когда девочки вернутся – дам поручение сыновьям: ещё час-полтора погулять с младшей девочкой. Она должна нагуляться перед дневным сном.
В час я её кормлю кашей, и