— Ладно, мистер Бил, прикрепите табличку справа.
Спасибо.
— Билли, мисс. Зовите меня Билли.
Билли Бил пошел прикреплять бронзовую табличку. Мейси глубоко вздохнула и потерла шею в том месте, где всегда давало себя знать беспокойство.
— Мисс…
Билли приоткрыл дверь, просунул внутрь голову, осторожно постучал в стекло и снял плоскую кепку.
— Что такое, мистер Бил?
— Билли, мисс. Мисс, можно с вами немного поговорить?
— Да, входите. О чем?
— Мисс, можно задать вам вопрос? Личный. — Не дожидаясь ответа, Билли продолжил: — Не были ли вы медсестрой? На эвакостанции? Возле Байоля?
Мейси ощутила сильное волнение и инстинктивно прижала руку к груди, но внешне сохранила спокойствие.
— Да, была.
— Я так и знал! — сказал Билли, хлопнув по колену кепкой. — Понял, как только увидел эти глаза. После того как меня внесли в палатку, я помню только их. Ваши глаза, мисс. Доктор сказал, чтобы я на чем-то сосредоточил внимание, пока он возится с моей ногой. И я смотрел на ваши глаза, мисс. Вы с ним спасли мне ногу. Там было полно шрапнели, но вы это сделали, так ведь? Как его звали?
У Мейси перехватило дыхание. Потом она с трудом сглотнула.
— Саймон Линч. Капитан Саймон Линч. Должно быть, вы его имеете в виду.
— Я никогда не забуду вас, мисс. Никогда. Вы спасли мне жизнь.
Мейси кивнула, силясь удержать воспоминания в отведенном для них уголке сердца.
— Давайте так, мисс: если вам что понадобится, только кликните! Я весь в вашем распоряжении. Какая удача встретиться с вами снова, правда? Вот удивится моя жена! Если нужно будет что-то сделать, зовите. Я сделаю для вас что угодно.
— Спасибо. Большое спасибо. Кликну, если что понадобится. Да, и вот что, мистер… Билли: спасибо, что прикрепили табличку.
Билли Бил смущенно покраснел, надел кепку и вышел из комнаты.
«Удача, — подумала Мейси. — Если не считать войны, в жизни мне до сих пор везло». Она села в шаткое дубовое кресло, сняла туфли и растерла ступни. В ступнях до сих пор ощущались холод, сырость, грязь и кровь Франции. Они так и не согрелись за двенадцать лет, прошедших с семнадцатого года.
Она вспомнила Саймона, теперь уже, казалось, человека из другой жизни, сидевшего под деревом в южном Даунсе в графстве Суссекс. Они получили отпуск в одно и то же время. Это, разумеется, не было чудом, но тем не менее пришлось постараться, чтобы добиться этого, не имея связей. Стоял теплый день, но о войне они не забывали: им все еще слышался отзвук канонады по другую сторону Ла-Манша, зловещий звук, не ослабляемый пространством суши и моря. Мейси пожаловалась, что никак не перестанет ощущать сырость Франции. Саймон с улыбкой разул ее и принялся растирать ей ступни.
— Господи, женщина, как можно быть такой холодной и не мертвой?
Оба засмеялись, потом умолкли. Смерть в такие времена не повод для смеха.
Глава вторая
Маленькая контора преобразилась за месяц, прошедший с тех пор, как Мейси обосновалась в ней. Стол теперь стоял под углом к широкому подъемному окну, и Мейси со своего кресла могла смотреть на крыши домов по другую сторону улицы. На столе появился очень сложный черный телефон. Он был установлен по настоянию леди Роуэн — та утверждала, что «никто, абсолютно никто не может надеяться вести дела без телефона. Он необходим, совершенно необходим». Мейси предпочла бы, чтобы властный сигнал его звонка раздавался почаще. Билли Бил тоже стал в последнее время предлагать улучшения.
— Нельзя принимать здесь людей по делу, не предложив им чайку, так ведь, мисс? Давайте я открою этот шкаф, установлю там конфорку, а вы идите домой. Что скажете, мисс? Схожу в плотницкую мастерскую к своему другу за досками и проведу сюда газ. Никаких трудностей.
— Отлично, Билли. Это было бы замечательно.
Мейси вздохнула. Казалось, все вокруг знали, что ей необходимо. Конечно, они желали Мейси добра, но больше всего ей нужны были клиенты.
— Билли, дать вам денег на материалы?
— Никаких денег не нужно, — ответил Билли. Он подмигнул и постучал себя указательным пальцем по носу. — Обойдемся без объяснений, мисс. Вы, наверно, понимаете, о чем я.
Мейси вскинула брови и позволила себе улыбнуться.
— Прекрасно понимаю, Билли. Не нужно беспокоиться о том, чего не вижу.
— Вот-вот, мисс. Предоставьте это мне. Чуть-чуть повожусь, и вы сможете принимать посетителей с шиком.
Билли надел кепку, приложил руку к козырьку, давая понять, что уходит, и закрыл за собой дверь. Откинувшись на спинку стула, Мейси протерла усталые глаза и посмотрела на крыши в предвечернем свете. Розовый закат заливал Лондон, по мере того как солнце уходило за горизонт — согревать берега другого континента.
Мейси снова обратилась к своим записям и стала перечитывать незаконченный набросок отчета. Дело было незначительным, но Морис Бланш объяснил ей ценность подробных записей. Во время ее ученичества Морис настойчиво говорил, что не следует полагаться на память, нельзя оставлять без внимания ни единой мелочи. Все, совершенно все, должно быть записано, вплоть до цвета обуви, которую человек носил в тот день. Нужно описывать, какая стояла погода, в каком направлении дул ветер, какие цвели цветы и что было на обед. «Ты должна записывать все целиком и полностью», — поучал ее наставник. Мейси даже думала, что, если бы получала по шиллингу всякий раз, когда слышала слова «целиком и полностью», ей бы никогда не потребовалось работать.
Мейси еще раз потерла шею, закрыла лежавшую на столе папку и потянулась. Тишину нарушил громкий звонок в дверь. Сперва Мейси подумала, что кто-то дернул ручку звонка по ошибке. С тех пор как Билли установил это новое устройство, звонков в ее контору было мало. Хотя Мейси работала с Морисом Бланшем и унаследовала его практику, когда тот ушел на покой в возрасте семидесяти шести лет, продолжить дело только под собственным именем было очень смелым и рискованным шагом. Звонок раздался снова.
Мейси разгладила юбку, провела ладонями по голове, прижимая непокорные пряди, и побежала вниз по лестнице открывать дверь.
— Добрый… — Мужчина заколебался, потом достал из жилетного кармана часы и взглянул на них, словно выбирая нужное слово для приветствия в это время суток. — Добрый вечер. Я Дейвенхем, Кристофер Дейвенхем. Мне нужно видеть мисс Доббс. Я не записывался на определенное время, но она сказала, что примет меня.
Дейвенхем был высоким мужчиной, на взгляд Мейси — более шести футов. Превосходный твидовый костюм, шляпа, которую он на мгновение приподнял, приветствуя Мейси; хорошие кожаные ботинки, начищенные до блеска вероятно, его слугой. Свернутая «Таймс» под мышкой и несколько листов писчей бумаги, которые высовывались из нее, — собственные записи, решила Мейси.