Его ноздри раздуваются, и он выдыхает.
— Я тебя понимаю, Дрю. Но я также понимаю, что ей нужно немного времени, поэтому ты должен отпустить ее. И ты поступишь правильно, мужик. Просто позволь ей уехать.
Кишки в комок скручиваются в животе. Отпустить ее? Это слишком больно отпустить ее. Я не могу этого сделать. Никогда! Она въелась в мою кровь, она часть меня, и я не могу жить без нее. Несмотря ни на что, я все же дорожил своей жизнью.
— Я не могу, — я настораживаюсь, потому что мой голос мне самому кажется слабым. Правда, я слаб, но негоже показывать этого моему сопернику или брату. Если я не могу жить без нее, как мне быть уверенным, что он может?
— Ты можешь, — Джаред осторожно кладет ладонь на мою грудь.
— Если бы она просто выслушала меня, Джаред, — скулю я. — Я не хочу Оливию. Я хочу ее. Микки. Мне нужна Микки.
— Я знаю.
Моя голова поворачивается на звук закрывшейся за нами двери. Гэвина уже нет позади меня. Джареду как-то удается оттеснить меня за порог и вернуться обратно. Мое сердце кричит мне, что надо оттолкнуть этого человека, но разум говорит и тело чувствует себя побежденными. Микки сделала свой выбор, и ее выбор в том, чтобы оставить меня.
Я прижимаюсь спиной к стене, опираюсь на нее и сползаю на пол. Вся моя уверенность и бодрость будто испарились. Скрещивая руки на коленях, я взвываю в потолок. Ничего больше не осталось для меня. Мои надежды пропали. Она оставила меня!
— Дрю, прекрати это. Ты ведь не только Маккензи причиняешь боль, но и себе тоже. Посмотри на себя. Ты никогда не выглядел так, как сейчас. Я у тебя есть, — бормочет Гэвин, его руки скрещены на груди. Брат на два года старше меня, но и на два дюйма короче. Его светло-каштановые волосы начинают седеть, поэтому он без конца подкрашивает их и стрижется под Цезаря. Он сильный, мудрый и он несет семейную торговую марку: голубые глаза Вайзов, только они у него более темного оттенка, чем мои.
Приглушенный смешок вырывается из моей груди.
— Ты прав, Гэв. Я плохо выгляжу.
Джаред скидывает свою выцветшую бейсболку, чтобы запустить пятерню в свои волосы.
— Возможно, это и так, но, мужик, ты не вернешь ее этим способом.
Мои глаза расширяются, и сердце трепещет в груди.
— То есть ты хочешь сказать, что еще есть надежда для меня? Что у меня есть еще шанс?
Он опускается на колени передо мной и кладет свои руки мне на плечи.
— Конечно, есть. Дрю, она любит тебя. Поверь мне. Я наблюдал за ней, когда она была с Нэйтом. Она никогда не смотрела так на него, как смотрит на тебя, — Джаред опускает голову, пряча от меня глаза. — Да и на меня она так никогда не смотрела.
Чувство гордости распирает мне грудь от его слов. Микки любит меня больше, чем любила своего экс-бойфренда Натаниэля Фуллера. Я ненавидел этого ублюдка за то, что он заставил ее пройти через ад, хотя я даже никогда не встречался с ним. Он не заслуживал любви Маккензи после того, как оставил ее одну переживать потерю ребенка.
Однако какая-то часть меня сочувствует Джареду. Он выглядит почти таким же потерянным, как и я. Меня поражает, что ее решение переехать в Техас причиняет боль не только мне, но и ему тоже. Я облизываю губы, почувствовав соленый привкус слез на своих губах.
— И как же мне вернуть ее?
Джаред хмыкает, потирая затылок.
— Ну... для начала ты пьешь и ведешь себя, как ублюдок. Этим ты только оттолкнешь ее.
— Наконец-то! — восклицает Гэвин. — Пожалуйста, выслушай этого человека.
Я перевожу взгляд с Джареда на Гэвина. Они оба выглядят суровыми, но вместе с тем и заботливыми.
— Протрезвись. Да, я сидел в этом вагоне, прежде чем...
Я хмурю брови и скашиваю глаза на Джареда с вопросительной миной. Но, я лишь отмахиваюсь, не желая вдаваться в подробности того, что он имеет в виду. Он кривит губы и клонит голову, взглянув на моего брата. Гэвин только головой качает, а Джаред пожимает плечами.
— Ты также должен вспомнить и то, что не являешься единственным пострадавшим. Маккензи пришла в голову идея уехать, потому что так ты и Оливия найдете способ наладить ваши отношения и создать счастливую жизнь для ребенка.
— Это абсурд! — выкрикиваю я. — Нет для меня никакого пути с Оливией. Это путь в ад. Микки — мой путь.
— Очень может быть, но, Дрю, ты должен посмотреть на это с ее точки зрения. Хотя мы оба знаем, что Оливия — это порождение Сатаны, — я хихикаю в ответ на эту реплику. — Маккензи считает ее своим близким другом. С тех пор как Оливия дала понять, что ты видишь свое будущее с ней и ее ребенком, Маккензи просто отступила.
Я прикрываю рот. Даже алкоголь, что танцует мамбу в моем животе, не вызывает у меня желание связать свою жизнь с Оливией, что уж говорить о трезвой голове. Я трясу головой. Кто-то явно что-то перепутал. У меня появляется внезапное желание блевать.
— Серьезно? — спрашиваю я.
Джаред кивает.
— Да. Оливия сказала Маккензи, что ты готов работать над отношениями с ней ради ребенка.
— Я никогда... — начинаю я.
Гэвин поднимает руки.
— Она сказала то же самое Морган, младший брат.
— Она солгала! — плачу я, потирая руками лицо. — Я всего лишь сказал, что позабочусь о ней и ребенке, ничего более.
Джаред трет переносицу.
— Это даже не удивляет меня. Оливия ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить то, что ей хочется. Она прирожденный манипулятор, и сможет удержать Маккензи там, где ей хочется. Вот почему я, не стесняясь, выражаю свое мнение о ней. Но Маккензи очень упрямая. Ее решение принято сердцем, и оно неверно.
— Что же она делает... — мой желудок крутит все быстрее. Я сглатываю, но металлический привкус на языке лишь усиливает ощущение тошноты.
— Подождем? — Гэвин интересуется. — Вы говорите, что это обычное поведение Оливии?
— Именно это я и сказал, — подтверждает Джаред.
— Тогда, может быть Дрю и прав. Он должен поговорить с Маккензи.
— Это невозможно. Доверьтесь мне. Я знаю, как думает Маккензи.
— Итак, что я должен сделать? — я запускаю пальцы в свои волосы, дергая за спутанные пряди. Я не могу