В день рождения Поля Анна решилась на этот поступок. Они задумали отметить праздник в узком семейном кругу — она, Поль, ее отец. Анна накрыла небольшой круглый стол на веранде пестрой скатертью. Салат, легкое вино, жареный цыпленок, пирожные. Поль после концерта заехал за ее отцом. Они вошли вдвоем. На секунду она представила себе, какой эффект производит скромное авто Поля на тесной гористой улочке ее детства. Должно быть, привратницы и соседки все еще судачат! Как не похож их уютный дом на тесную квартирку ее отца! И быть второй скрипкой в ансамбле самого С. — это совсем неплохое начало для недавнего выпускника консерватории! Впрочем, не исключено, что и она еще вернется в университет. Возможно, из нее мог бы получиться неплохой преподаватель математики. Анна засмеялась негромко. В сущности, они познакомились странно. Запыхавшийся, в концертном фраке, он ждал ее у дверей зала и отдал ей букет.

— Вы всегда преподносите цветы слушателям?

— Нет. — Он отвечал с такой обезоруживающей искренностью, что ее всегдашняя ершистость, желание острить, иронизировать улетучились. Отец оставил ему и матери небольшую ренту. Отец Анны был владельцем небольшой галантерейной лавочки, где продавались ленты, нитки, канва. Далее, по логике воспоминаний, Анна припомнила мать Поля, Катрин… Молодая женщина нахмурилась. Лучше не думать обо всем этом!

Отец был, как всегда, в черном и черная шляпа. Анна прижала к груди цветы, поданные мужем.

— Подождите меня! Я сейчас переоденусь и поставлю цветы в вазу!

И тогда она решилась! Душу переполняла такая любовь к Полю, такое желание доставить ему радость! Надо показать ему, что она не придает значения… Она потянула медную ручку, поспешно выдвинула ящик комода. Сбросила сорочку и надела платье на голое тело. Распустила волосы, тронула помадой губы.

— О! — Глаза Поля блеснули. Она поймала его благодарный взгляд.

Он, конечно же, узнал платье!

— И это моя дочь? Такая красавица? Быть того не может! — Отец хлопнул себя по колену раскрытой ладонью.

Совсем стемнело. Темные ночные бабочки кружились над лампой. Как-то внезапно взошла луна — огромный светлый, чуть затененный темными смутными пятнами диск.

— Полнолуние! — Анна немного выпила и ощущала странную разнеженность, чувствовала нежную звонкость своего голоса.

— Никогда еще не видел такой огромной луны! — Поль осторожно привлек жену к себе на грудь. Они были молоды, счастливы, и все вокруг было чудесно!

— А у твоего нового платья — лунный цвет! — Отец, сощурившись, глядел на дочь.

— Платье цвета луны, платье цвета солнца, плащ цвета времени! — продекламировал Поль.

— Откуда это? — Анне вдруг сделалось не по себе. Два платья и плащ! Неужели он ничего не замечает? Какими невнимательными, небрежными могут быть мужчины!

— Из какой-то сказки! Что-то из детства! Может быть, это даже Шарль Перро! — Молодой человек сохранял беспечность.

Анна подумала о том, что должна беречь этого человека, такого беспечного и любимого! Надо научиться таить свои странные чувства. Откровенность порою вредит семейным отношениям, даже мешает близости.

— В самых простых сказках иногда скрыт странный глубокий смысл! — Отец потеребил бородку, тонкую и светлую от седины. — Когда меня в четыре года посадили изучать Талмуд, я, кажется, понял именно это — странный смысл, скрытый в сверхъестественном.

Поля всегда несколько раздражали воспоминания тестя: начавшиеся вполне невинно и безобидно, они доходили непременно до страшных событий — до убийств, грабежей, погромов. Это портило Полю настроение, вызывало какое-то затаенное чувство страха и тревожного ожидания несчастий. Но Поль не хотел огорчать жену ссорой с ее отцом и теперь громко и оживленно заговорил о сегодняшнем концерте. Разговор пошел немного бессвязный, почти веселый. Анна откинулась на спинку стула и опустила глаза. Ткань цвета луны серебряно обтянула колени, легко волнилась у подола. Платье словно бы придавало телу нежную теплоту. Хотелось легко смеяться, запрокидывать голову, встряхивать распущенными пышными волосами, ощущая их силу и нежность.

Отец хотел уехать на автобусе. Поль уговаривал его остаться ночевать, обещал утром отвезти на автомобиле. Отец согласился остаться.

— Я приготовлю тебе постель, папа, — Анна приподнялась.

— Я сам это сделаю, дорогая, — Поль остановил ее жестом.

Она снова опустилась на стул, засмеялась.

— Ты совсем опьянела, — Поль улыбнулся лукаво.

Несколько минут Анна сидела одна. В темноте летней ночи кустарники сада казались совсем черными и бесформенными.

Анна встала. Ее чуть качнуло. Неужели она и вправду пьяна? Но ведь она выпила совсем немного. Молодая женщина пошла в дом. В спальне она даже не стала снимать с широкой кровати покрывало, не сняла и платья, легла, сбросив лишь туфли; с наслаждением вытянула ноги, серебряная ткань снова блеснула. Она не будет раздеваться, дождется Поля. Анна давно заметила, что ей доставляет особое удовольствие, когда его немного неловкие, нетерпеливые мужские руки раздевают ее, обнажая самые потаенные уголки тела. Она закинула свои тонкие руки за голову. Голова закружилась, но было приятно. Анна закрыла глаза.

Лампа на веранде погасла. Сразу возникло ощущение ночного неуюта, пугающей таинственности. На веранде остановилась высокая тонкая фигура. Женщина? Кажется, длинные волосы.

Яркий диск луны начал медленно тускнеть.

Приготовив постель тестю, Поль вошел в скромную гостиную. Присел у пианино. Захотелось откинуть крышку, тронуть клавиши. В сущности, он собирался с силами. Он чувствовал, что Анна ждет, и подавлял в душе какую-то нервную мелочную боязнь обмануть на этот раз ее ожидания.

Он заметил темную фигуру на веранде. Очертания виделись смутно. Значит, Анна еще не вошла в дом. Странно! Ведь он отчетливо ощущает, что она в спальне, она ждет. Было странное чувство: ту Анну, которую он представлял себе лежащей на постели, ждущей, он ощущал более реальной, чем эту, реальную, странно и смутно замершую на веранде.

Анна очнулась в темноте. Наслаждение было пронизано такой темной болью, что она даже не в силах была вскрикнуть. Ей казалось, она в каком-то безвоздушном и жестком пространстве. Мужская плоть жгучими жесткими толчками резко входила в ее тело. В темноте движения были резкими, прыгающими. Поль молчал, она не слышала его дыхания, не чувствовала своего мужа, будто он вдруг сделался таинственным и непонятным. Она не могла позвать его, окликнуть по имени. Такое бывает в страшном сне, когда кричишь и какая-то тяжесть не дает прорваться крику. «Сон?» — смутно подумалось молодой женщине.

Солнце ослепило раскрытые глаза. Она невольно прищурилась. Она лежала нагая на постели поверх покрывала, лунное платье сбилось в ногах. Этот комок ткани, при дневном ярком свете казавшийся серым, вдруг вызвал у Анны раздражение. Она вскочила и бросила платье в ящик комода. Вошел Поль. И вновь она удивилась: он как будто застыдился ее наготы, застыдился, сам того не сознавая. И она ощущала какой-то провал, словно бы этой ночью они не были вместе. Поспешно накинула халатик. Заговорили о самом обыденном.

— Завтрак…

— Да, да.

— Я отвезу отца?

— Нет, нет, ты опаздываешь на репетицию.

— Поторопись, Поль,