Ульянов Николаю Михайловичу нравился. Между ними установились добрые отношения. Физик научил Илью вести метеорологические и астрономические наблюдения, пользоваться приборами, пробудил интерес к астрономии. Неудивительно, что математика и физика (в нее входили сведения и по астрономии, химии) вскоре стали любимыми предметами мальчика. Он овладел навыками топографической съемки.
В средней школе у Ильи началось — и осталось на всю жизнь — увлечение отечественной литературой, или, как тогда говорили, словесностью. Преподавал ее Александр Васильевич Тимофеев — автор стихов, эпиграмм, многочисленных научных работ. Сочинения его учеников не раз высоко оценивались не только в гимназии, но и в учебном округе, в Казани.
С нетерпением всякий раз ожидали гимназисты так называемых «литературных бесед». В монотонную гимназическую жизнь они вносили разнообразие. Здесь не стеснялись высказывать свои мысли и чувства, делиться наблюдениями, учились отстаивать собственную точку зрения.
На «беседах» обсуждались сочинения гимназистов.
Однажды Александр Васильевич предложил обсудить сочинение, названное автором «О вдохновении».
«Что такое вдохновение? Вдохновение есть состояние фантазии, в котором душа художника, сильно возбужденная или растроганная, не только сильно стремится к увлекающему ее предмету, не только посредством живого соображения подмечает важные его стороны, но чувствует какое-то внутреннее побуждение сообщить свои приобретения другим. Этим-то стремлением к сообщению вдохновение отличается от фантазии, которая только творит, а не проявляется вне, следовательно, не доступна никому. От чего же зависит вдохновение? От внешних ли каких-нибудь побуждений или единственно от внутренних явлений? Оно зависит сколько от внешних каких-нибудь побуждений, столько от внутреннего стремления выразить себя.
Вдохновением можно назвать способность, которая в отношении к другим внешним условиям обработки имеет действие, подобно врожденному стремлению, ни от чего не зависящему. В этом состоянии художник так пристрастен бывает к избранному предмету, что забывает все постороннее, он живет, он, так сказать, дышит только этим предметом…
Вообще нет ни одного художественного произведения без вдохновения. Это есть основание произведениям поэзии и начало искусства».
Это было сочинение Ильи Ульянова.
Сочинение гимназиста Тимофеев представил в Казанский учебный округ. Ранее он представлял туда сочинения Ульянова «Объяснения некоторых синонимов» и «О сатирическом направлении в русской литературе».
Учился Ульянов лучше всех в классе. За успехи в пятом классе был удостоен первой награды — похвального листа и книги. В шестом получил еще один похвальный лист и книгу. Дважды — в 1848 и 1849 годах — Ульянов получал в гимназии денежное поощрение (по 25 рублей) как беднейший ученик, отличающийся «хорошим поведением, способностями и охотой к учению».
«Беднейший ученик» в старших классах вынужден был искать частные уроки, подрабатывать репетиторством. А если выпадали свободные дни, то начинались хлопоты по хозяйству: заготовка дров, сена, поездки на промыслы.
И вне родных стен Илье чаще всего приходилось встречаться с людьми, которых так же не баловала судьба. Жизнь рыбаков, ремесленников, грузчиков, матросов каждый день была перед его глазами. В этой жизни было мало радости, много неотступных забот о куске хлеба. Чаяния и нужды простых людей были близки и понятны юноше, он рано прочувствовал, принял близко к сердцу судьбу обездоленных.
…Торжественный гимназический акт 1850 года.
К полудню первого июля в зале собрались учителя и воспитанники, выпускники других городских училищ, их родственники. Присутствовали «почетные особы»: астраханский военный губернатор, ректор духовной семинарии, «военные и гражданские чины».
После обязательного в таких случаях молебствия учитель математики Рихтер выступил с изложением реферата «Краткий исторический очерк постепенного развития астрономии».
Затем словесник Тимофеев прочитал отчет о деятельности дирекции училищ губернии за минувший год. Такой отчет составлялся потому, что директор гимназии одновременно руководил всеми начальными училищами губернии.
Докладчик особо остановился на выпускном классе. Его оканчивали в том году четверо. Один из них — Илья Ульянов.
Было объявлено, что этот гимназист представлен — впервые за все годы существования гимназии! — к награждению серебряной медалью и удостаивается звания почетного гражданина Астрахани.
Илья чувствовал на себе всеобщее внимание, краснел, смущался. Все еще не верилось: неужели сбылось, неужто гимназия за спиной, а впереди открывается дорога к иной, новой жизни? Уж он-то знал, как трудно далась ему эта медаль, сколько сил положил он на ученье, как тяжко бывало в иные часы!
И потому был счастлив безмерно.
Но где-то в душе рядом со счастьем жила тревога. Конечно, большая радость: гимназия окончена. А что дальше? В какую сторону поведет жизненная тропа?
Определиться на службу? Но в свидетельстве об окончании гимназии — многозначительное напоминание, как клеймо: «…ему, Ульянову, как происходящему из податного состояния, не представляется тем самым никаких прав для вступления в гражданскую службу».
Значит, он может устроиться в каком-нибудь присутственном месте на неклассную должность, например, стать канцеляристом или получить место преподавателя уездного училища. И все.
Одного хотелось — учиться. И на вопрос: чем будет заниматься после гимназии, куда устремиться намерен — ответил ясно:
— В Казанский университет.
Но сбудется ли мечта?
Бедность была главной помехой. На какие деньги ехать в Казань, жить там? Опять рассчитывать на поддержку брата Василия?
Директор, сочувствуя лучшему выпускнику, направил попечителю учебного округа официальное отношение:
«Ученик Ульянов с самого начала поступления своего в гимназию по окончании полного курса в уездном училище в 1843 году в каждом классе гимназии обучался при хороших способностях с весьма хорошими успехами, при отличном поведении и ежегодно был переводим в высших классах с похвалою и теперь оканчивает курс гимназического учения с весьма хорошими познаниями всех предметов; но очень недостаточное состояние родного его брата, его воспитывающего, преграждает этому даровитому мальчику путь к дальнейшему образованию умственных способностей в университете: он совершенно беден и круглый сирота.
Принимая участие в судьбе Ульянова и желая, со своей стороны, подать способы к усовершенствованию его способностей и познаний, я осмеливаюсь покорнейше просить Ваше Превосходительство, если можно будет, о помещении ученика Ульянова стипендиатом в Казанский университет…»
Ответ из Казани долго не приходил. Наконец управляющий учебным округом уведомил директора гимназии, что стипендии в университете имеют целью «облегчить лишь чиновникам способы к воспитанию детей». Но Ульянова, принадлежащего к мещанскому сословию, зачислить «в число стипендиатов… нет достаточного основания».
Удар был тяжелым. Отказывали не только в материальной поддержке. Отказывали, по существу, в попытке преодолеть сословные ограничения, введенные для крестьян и мещан, пробующих, как говорилось в циркуляре министра народного просвещения П. А. Ширинского-Шихматова, выйти «посредством университетов из природного их состояния». «Такие лица, — пояснял ограничительную меру министр, — не имея по большей части никакой недвижимой собственности, но слишком много мечтая о своих способностях и сведениях, гораздо чаще делаются людьми беспокойными и недовольными порядком вещей…»
Министр не знал одного — упорства и целеустремленности таких, как Илья, их жизненной силы, их привычки к лишениям.
Тихий, спокойный, робкий на вид выпускник Астраханской гимназии сделал решительный шаг. Летом 1850 года Илья