Зеленщик, безусловно, еще долго продолжал бы свои излияния, если бы не появился усатый жандарм, но на этот раз сопровождая юного лейтенанта, безусого, но подтянутого, который подошел к карете, небрежно поздоровался и, окинув Марианну наглым оценивающим взглядом, спросил:
– Судя по всему, – вы госпожа Сант’Анна? – Возмущенная тоном этого молокососа, Марианна ощутила, как в ней закипает гнев.
– Я действительно княгиня Сант’Анна, – по слогам выговорила она, – и мне следует говорить ваша светлость… или Ваше Сиятельство, лейтенант! Похоже, что в жандармерии вас не утруждают изучением правил хорошего тона?
– Для исполнения своего долга мы достаточно обучены, – заметил юноша, ничуть не смущенный высокомерным тоном молодой женщины. – И мой долг – немедленно препроводить вас к министру полиции, ваша светлость, если… вы соизволите приказать вашей горничной уступить мне место!
Прежде чем задохнувшаяся от гнева Марианна успела ответить, лейтенант открыл дверцу и забрался в карету, где Агата непроизвольно встала, чтобы освободить место рядом с хозяйкой. Но молодая женщина решительно удержала ее за руку.
– Останьтесь здесь, Агата! Я не приказывала вам встать и не привыкла позволять садиться кому попало рядом с собою. Что касается вас, сударь, то я, без сомнения, плохо поняла, о чем идет речь. Повторите, что вы хотели мне сказать.
Вынужденный стоять в неудобном положении, согнувшись, лейтенант пробурчал:
– Я сказал, что должен без промедления проводить вас к министру полиции. Ваше имя уже неделю назад сообщили на все заставы. Такой приказ…
– Чей приказ?
– А чей же может быть? Министра полиции, господина герцога де Ровиго, а следовательно, приказ Императора!
– Это еще надо проверить! – воскликнула Марианна. – Что ж, раз вы так настаиваете, едем к герцогу де Ровиго. Однако я не премину высказать ему все, что думаю о нем и его подчиненных. Но пока я остаюсь хозяйкой у себя, будьте добры отправиться на сиденье к кучеру, молодой человек! И потрудитесь указать ему дорогу! Иначе вы не заставите меня тронуться отсюда.
– Хорошо! Иду!
Разочарованный жандарм неохотно вылез и взобрался к Гракху, встретившему его насмешливой улыбкой.
– Очень любезно с вашей стороны составить мне компанию, лейтенант! Вы увидите, как здесь хорошо! Правда, немного сыровато, но зато столько воздуха, не то что внутри! И куда нам ехать?
– Давай двигай! И без фокусов, милейший, если не хочешь, чтоб тебе влетело!.. Вперед, – проворчал жандарм.
Гракх, не отвечая, тронул с места и, забыв на время о достоинстве княжеского кучера, во все горло запел с акцентом гамена из предместья старый марш солдатов Аустерлица:
Посмеемся? Съежившаяся в глубине кареты Марианна не имела ни малейшего желания смеяться, но этот воинственный марш, распеваемый звонким голосом юного кучера, очень подходил к ее настроению… Она была слишком разгневана, чтобы хоть на минуту ощутить страх перед этим Савари и причинами, из-за которых он приказал всем заставам караулить ее. Когда подъехали к особняку Жюинье, Марианна заметила, что тут тоже кое-что изменилось. Шел ремонт. Повсюду виднелись леса, бочки с гипсом, банки с красками, оставленные рабочими, закончившими трудовой день. Несмотря на это и на поздний час (на колокольне Сен-Жермен-де-Пре как раз пробило десять), множество слуг в сияющих ливреях и других особ сновало во дворе и в прихожих. К тому же вместо того, чтобы проводить Марианну на второй этаж в пыльную приемную, за которой находился небольшой, скудно обставленный кабинет герцога Отрантского, лейтенант жандармерии передал ее высоченному мажордому в красной ливрее и напудренном парике, который величественным жестом открыл перед нею салон первого этажа, салон, где все объявляло об абсолютной верности вкусам хозяина. Массивная мебель красного дерева на позолоченных бронзовых львиных лапах, темно-зеленые обои, тканные золотыми пчелами, помпейская люстра и лепные военные аллегории, повторяющиеся на многочисленных панно. Завершающим штрихом был громадный бюст Императора в лавровом венке на высоком мраморном постаменте, напомнившем Марианне траурную стелу.
Посреди этого великолепия какая-то дама в сиреневом платье и украшенной малинскими кружевами лиловой накидке взволнованно ходила взад-вперед, шурша своими шелками. Это была дама среднего возраста, чье благородное лицо и высокий лоб являли смесь мягкости и строгости. Марианна знала ее, часто встречая у Талейрана: канониса де Шатеней, дама высокого ранга и высокого ума, о которой поговаривали, что она когда-то питала слабость к молодому и тощему генералу Бонапарту.
Когда Марианна вошла, она прекратила свою лихорадочную прогулку и с удивлением посмотрела на вошедшую, затем, с радостным восклицанием протянув руки, поспешила к ней:
– О, дорогая великая актриса!.. Ах, простите! Я хочу сказать: дорогая княгиня, какое счастье и какое облегчение встретить вас здесь!..
Наступила очередь Марианны удивиться. Каким образом г-жа де Шатеней могла узнать о перемене в ее положении? Канониса нервно усмехнулась и увлекла молодую женщину к стоявшему между двух неприветливых бронзовых «Побед» канапе.
– Но ведь Париж только и обсуждает ваш столь романтический брак! О нем говорят почти столько же, сколько о немилости бедного герцога Отрантского! Вы знаете, что нет больше речи о его миссии посла в Риме? Император, как говорят, был в страшном гневе на него из-за великого аутодафе, которое он совершил со всеми тайными досье и другими документами своего министерства. Он изгнан, самым настоящим образом изгнан!.. В это трудно поверить! Но… а на чем я остановилась?
– Вы сказали, что много говорят о моей свадьбе, сударыня, – проговорила ошеломленная этим потоком слов Марианна.
– Ах да! О… это так необычно! Знаете, дорогая, ведь вы самая настоящая конспираторка! Скрыть под псевдонимом одно из самых знатных имен Франции! Как романтично!.. Поверьте, однако, что я никогда не принимала это за чистую монету. Я давно догадывалась, что вы настоящая аристократка, и когда мы узнали эту новость…
– Простите, но как вы узнали? – прервала ее Марианна.
Канониса несколько мгновений помолчала, раздумывая, затем продолжала еще стремительней:
– Как это произошло? Ах, да… великая княгиня Тосканы написала об этом Императору, как о событии совершенно невероятном! И таком трогательном! Молодая, прекрасная певица соглашается выйти замуж за несчастного, настолько обиженного природой, что он никогда не смеет показаться кому бы то ни было! И самое главное, обнаруживается, что эта красавица принадлежит к старинному роду! Моя дорогая, ваша история сейчас облетает всю Европу. Госпожа де Жанлис хочет написать о вас роман, а что касается госпожи де Сталь, говорят, что она мечтает о встрече с вами.
– А… Император? Что сказал Император? – настаивала Марианна, одновременно ошеломленная и обеспокоенная всем этим шумом вокруг союза, который она надеялась сохранить в тайне, поскольку он тайно заключался.
Очевидно, у сплетников тосканского двора были очень длинные языки, если их болтовня смогла добраться уже сюда…
– Право, я не