– Эдвин сказал, что это лучшее платье, – неловко улыбнулась я.
Норт задумчиво кивнул, затем вдруг спросил:
– А мама?
Я развернулась к зеркалу, постояла несколько секунд и тихо сказала:
– Норт, твоя мама видеть меня не в силах.
И я даже не могу осуждать ее за это – леди Дастел Веридан была единственной, кто поддерживал сына с самого начала, кто поверил в него, и она истово желала видеть своего ребенка на троне, но Норт выбрал меня, а не престол Армерии.
И самое паршивое это понимать, что сегодня эта женщина возненавидит меня еще сильнее.
– Ну что ж, хорошее платье, – Норт подошел, встал за моей спиной, разглядывая отражение в зеркале. – Полагаю самое закрытое из всех, что были в ателье?
– Самое-самое, – подтвердила я. – Эдвин же выбирал.
В четвертом королевстве в моде неизменно были скромность и целомудрие. Простолюдинки и крестьянки носили исключительно темные закрытые платья, с воротом под самую шею. Представительницам торговых сословий дозволялось носить черное с белым, причем в наряде должно было явственно преобладать наличие черного, но никогда не допускались исключительно черные наряды. Аристократки в выборе платьев не были ограничены ни цветом, ни фасоном, за исключением одного – декольте никогда не должно было быть ниже яремной впадины под шеей. Открытые плечи допускались, но не более. Я все это узнала в платяном ателье, и уже тогда поняла, что наряды студенток в Некросе были верхом неприличия по меркам столицы, а если вспомнить эльфийский бал из прошлого, то те платья вообще были за гранью. Вот Эдвин и выбрал для меня наиболее скромное платье.
– Так не пойдет, – тихо сказал Норт. – По фасону на тебе платье простолюдинки.
Что-то подобное я и подозревала.
– Ты знаешь Эдвина, – вздохнула я.
Мы оба знали Эдвина, но я не знала об одном нюансе:
– Эдвин Харн не принадлежит к аристократии, Риа, как и сам клан Меча и все подвластные ему младшие кланы. Я не понимаю лишь одного, почему ни слова не сказала модистка? Я даже не знала, как ответить на этот вопрос. Дело в том, что стоило Эдвину появиться со мной в самом фешенебельном ателье столицы, как из этого ателье испарились абсолютно все представители мужского пола. Совершенно все. От продавцов до туфельных дел мастеров, у которых мне, к слову, требовалось заказать туфли. Но все ушли. Не поднимая глаз. Кланяясь Эдвину и мне и… даже не делая попытки сказать хоть слово. Женщины вели себя не лучше – никакой критики и в то же время ни единого хвалебного слова в мой адрес. Клан Меча видимо знали, причем знали с какой-то другой и совершенно неизвестной мне стороны. Далее нам молча вынесли на выбор около двадцати вариантов платья. Эдвин указал на лимонно-золотое, и платья унесли.
Через пол часа принесли уже ушитое по мне, и я не знаю, как они это провернули, потому как с меня даже мерок не снимали.
– Скажем так… модистка даже не пыталась что-либо говорить.
Мрачно посмотрев на меня в отражении, Норт спросил:
– А Дан?
Я приподняла край юбки и продемонстрировала самые сказочные на свете туфельки.
– Дан был вынужден догнать сапожника, в прямом смысле этого слова. Дан же снимал мерки с моей ноги и вот результат.
Туфельки были отменные – из золотой парчи, с удобной колодкой, абсолютно неощутимым каблуком и в целом мастер туфель был на самом деле мастером своего дела. Жаль, Эдвин пресек мою попытку поблагодарить сапожника.
– Знаешь, когда Гобби писал про Харна что он суровый, я даже не подозревала, что настолько.
– Клан Меча и подвластные ему кланы живут несколько изолировано, так что ничего удивительного, что их побаиваются. Люди в принципе склонны бояться всего неизвестного.
– Да? – я несколько удивилась и заметила: – Ты знаешь, мне кажется, Эдвина они точно знали. Именно Эдвина.
– Все может быть, – задумчиво отозвался Норт, – у Эдвина сестра вышла замуж около полугода назад.
Я повернулась и потрясенно посмотрела на Норта.
– Что? – не понял он.
Хороший вопрос, вот только… я даже не знала, что у Эдвина есть сестра.
– Ничего, – сказала, вновь повернувшись к зеркалу. – Что делать будем?
Норт молча вскинул руку – замок в двери щелкнул, запираясь. Затем по всему будуару растянулись лучи поискового заклинания, и мы обнаружили даже не одного, а четырех любителей подглядывать и подслушивать. Одному из этих любителей Норт укоризненно сказал:
– Мама!
Я ничего говорить не стала, просто указала на расческу – это был амулет. Не слишком хорошего качества, не слишком сильный, и в целом не без огрехов, но чего еще можно было ожидать от артефактора обучавшегося платно.
– Понял, – сдержанно ответил Норт.
И не сдержанно спалил артефакт.
Синее пламя пробудившегося темного лорда меня пугало, слишком хорошо я запомнила то, другое синее пламя, бесконтрольно и угрожающе разливающееся в воздухе, но та ситуация многому меня научила, и взяв Норта за руку, прижалась к нему спиной. И синее пламя мгновенно сменилось черно-зеленым.
– Психанул, извини, – Норт устало закрыл глаза.
Я понимала, как тяжело ему сейчас, и мы оба знали, что дальше будет только тяжелее.
– Что с присягой? – спросила я, уже не остерегаясь того, что нас могут подслушать.
– Упырь клыка не подточит, – мрачно ответил Дастел.
Открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.
– Смотря какой, – не согласилась я, – если ты о Никасе или Людвиге, то те придерутся к чему угодно и когда угодно.
– Хорошо, – весело согласился Норт, – в таком случае – любой упырь, кроме Блаэдов, клыка не подточит.
И я улыбнулась в ответ, стараясь скрыть собственную нервозность.
– Платье нужно переделать, – некромант вздохнул, наклонившись, прикоснулся губами к моему плечу, и пояснил: – Я не могу представить тебя в таком виде обществу. Это все равно что напялить на тебя наряд горничной. Даже не являйся ты леди по праву рождения, это было бы унизительно для тебя.
Я кивнула, принимая ситуацию, и сказала:
– Командуй.
Норт для начала активировал еще одно защитное плетение, и лишь после достал из кармана футляр. Молча открыл – на черном бархате переливались зеленью темные бриллианты. Ожерелье, диадема, браслет, кольцо и тонкий золотой пояс с застежкой в виде оскаленной морды демона – символ рода Дастел.
Сами по себе украшения были изумительно прекрасными, но в сочетании с моим платьем… У этого платья не было пояса, от груди и ниже ниспадала лимонная ткань, скрывая фигуру полностью, длинные широкие рукава не оставляли простора для браслета, ворот не был рассчитан ни на какое ожерелье. – Ну, это черно-зеленые бриллианты, а у меня лимонно-желтое платье, – произнесла я очевидное, с хрустом разминая пальцы.
Норт кивнул, с интересом следя за каждым моим движением.
Я улыбнулась ему и раскинула руки.
Упоительное ощущение